Убирайся прочь! – приказала Анна Магдалена с чувством праведного гнева с такой силой, что у нее сорвался голос.
Злобное сияние в глазах Катрин мгновенно сменилось невинным удивлением и страданием.
– Что? – простонала девушка, и Анна Магдалена ласково ответила ей:
– Ничего, доченька. Тужься.
И сжала ее маленькие бледные ладошки своими – большими и смуглыми.
Издавая низкие, утробные звуки, Катрин так вцепилась в пальцы Анны Магдалены, что у той чуть кости не затрещали, и начала тужиться. Темечко младенца было уже хорошо видно, но вдруг Катрин перестала тужиться и взвыла:
– Не могу, не могу! Матерь Божья, помоги мне!
– Она слышит, она поможет, – быстро ответила Анна Магдалена, думая только о ребенке, который вот-вот должен был сделать свой первый вдох. – Тебе осталось потужиться всего один разок. Один разок, доченька.
И она снова взяла Катрин за руки.
– Я тебе не доченька! – вдруг как безумная закричала Катрин, и ее черты исказились. Оскал стал совершенно звериным, а глаза – узкими, дикими. – Это ты во всем виновата, старая ведьма! Ты знала, что я слишком слаба, что от этого я умру, и все же давала мне всякие зелья и опутывала меня всякими чарами, лишь бы ребенок остался во мне! Этот ребенок нужен тебе для твоих собственных нечестивых целей!
И она оттолкнула руки Анны Магдалены с такой поразительной силой, что пожилая женщина, все еще стоявшая на коленях, потеряла равновесие и тяжело рухнула на бок.
– Лампа! – с ужасом сообразила Анна Магдалена.
И в то же мгновение отчаянно попыталась рвануться в сторону, но было уже поздно...
Плечом она задела лампаду, и та перевернулась, так что ароматное оливковое масло тут же вытекло на пол ручейком жидкого огня и подмочило ее черную юбку. С бьющимся сердцем Анна Магдалена с ужасом смотрела, как огонь пожирает ее подол и бежит к родильному креслу из сена, к соломенному гнездышку под ним, готовому принять ребенка.
Топая ногами, хлопая руками по ползущему огню, Катрин непрерывно кричала – от страха ли, от ярости или от боли, Анна Магдалена не смогла бы сказать наверняка, и к тому же ей было не до того – она каталась по земле, пытаясь сбить пламя, уничтожившее уже половину ее вдовьей юбки и взявшееся уже за нижнюю рубаху.
– Пьетро! – отчаянно позвала она. – Сынок! Помоги!
Между тем Катрин чудесным образом сумела выбраться из горящего кресла и теперь лежала на боку и взывала:
– Боже! Боже! Боже!
Среди черного дыма и огня возник Пьетро. В его глазах была боль, но светилась и та необычная стойкость духа, которой он обладал с детства. Анна Магдалена колотила по пропитанной маслом юбке, так что обгоревшие клочья отрывались от нее и, тлея, парили вокруг. Она кричала от жара, лизавшего ее обнажившиеся ноги и руки. Когда задымился край ее черной мантильи, она стянула ее с головы и отбросила в сторону.
Пьетро подбежал к ней и быстро и решительно закутал ее в единственное в доме шерстяное одеяло. Как только пламя погасло, он развернул