похожее на коровник строение с присыпанной для маскировки ветками крышей – это фруктохранилище, больше двух лет оно служило в качестве главного общинного дома. Под облупившейся стеной в пыли возились куры. С пустых бельевых веревок, прикрепленных с одной стороны к стрехам, а с другой – к крайним деревьям сада, капало. На углу стояла кадка с дождевой водой, рядом на груде старых кирпичей лежало несколько обмылков, кусок пемзы и ковш.
Степан поставил ружье к стене, сбросил макинтош, подсумок с патронами, засучил рукава тельняшки, схватил ковш, мыло и принялся истово тереть руки и лицо, не обращая внимания на то, что вода льется на штаны и в сапоги.
Скрипнули створки ворот общинного дома. Во двор выглянула мать.
– Степ? Так быстро вернулся! Подстрелил чего-нибудь?
– Нет! – бросил он, продолжая тереть себя то мылом, то пемзой, обливаться водой, фыркать и отплевываться.
– Что, совсем ничего? – изумилась мать.
– Совсем ничего! – подтвердил Степан, вымывая из ушей пену.
– Вот те на… а чем мужиков прикажешь кормить, когда вернутся с Обмена?
Степан не ответил, он подумал, что неплохо было бы ополоснуться целиком да сменить одежду. Пойти, что ли, в баньку? Там он как следует пропарится, авось инопланетная зараза, если такая все же прицепилась, дуба даст от перегрева.
– Хотя б ворону какую-нибудь подстрелил, а, сын… – Мать решила добавить немного язвительности. – Может, на суп бы хватило.
– Не оголодает твой Иван! – выпалил, волей-неволей раздражаясь, Степка. – Принеси смену одежды! И брезентовый чехол для ружбайки!
Мать опешила.
– Стряслось что-то, сын?
– Ничего, – буркнул Степан, сгорая от стыда и одновременно коря себя за несдержанность. – Взопрел я! Воняю, как свинья. Все тебе – что да как! Неужели без моего доклада обойтись нельзя?
– Ты, часом, не пьян? – В голосе матери появились обиженные нотки.
– Да нет же! Нет! – Степан всплеснул руками, разбрызгивая воду. – Ты принесешь или как?
– Раскомандовался! Женой командовать будешь, если какая-нибудь дура на тебя только позарится! Сам возьмешь: поди, не инвалид войны!
Мать, рассердившись, отшагнула за порог, притворила скрипучие створки ворот. Было не ясно – поможет или нет. Степка подождал пару минут для приличия, потом плюнул, забросил вещи и ружье на плечо, пошел справляться по поводу бани.
«Трус! Трус! Трус!» – продолжал он корить себя в такт шагам. Нельзя было возвращаться к своим! Что же он творит-то? Уйти бы в степь, пока не поздно. Отсидеться… Да уж, легко было это замыслить, но непросто сделать. Всю жизнь он здесь, будто корни пустил. И не бандитов, рыщущих по степи, он страшился, а перемен и неизвестности за горизонтом.
Как бы поступил на его месте отец? Степан часто мысленно обращался за помощью к бате. Капитан Стариков в его представлении всегда принимал идеальные решения.
Отец на сей раз дал неожиданную подсказку: нужно доложить старосте, что поведал умирающий всадник, и только затем