Перед ним сидел, опершись на подушку, человек с очень бледным, голубоватым лицом и с иссиня-черными прямыми волосами. Кожа на скулах, казалось, оттягивала книзу углы его черных глаз, делая выражение лица скорбным. Туго сомкнутые губы также были опущены уголками вниз. Щеки и подбородок гладкие.
«Волосы на лице не растут», – подумал Павлыш.
– Как вас зовут? – спросил он.
– Ранмакан из Манве.
– Манве – это город, в котором вы живете?
– Да, это город. Чего спрашивать? Вы и без меня знаете.
– Нет еще, – ответил доктор, и по всему видно – сказал правду. – Сколько вам лет?
– Тридцать.
«Значит, тридцать четыре по нашему счету, – подумала Кирочка. – У них год длиннее».
– У вас есть семья, родственники?
– Никого у меня нет. – Ранмакану допрос не нравился. – Возьмите мои документы и посмотрите.
– Документов ваших у нас нет.
– А зачем вам все про меня знать?
Ранмакан думал, что на такой наглый вопрос последует вспышка гнева тюремщика. Но тот сделал вид, что не обратил внимания на вызывающее поведение пленника.
– Мы очень мало знаем о вас, – объяснил Павлыш. – И нам, очевидно, в будущем придется работать вместе. Вот и хочется познакомиться.
– Так не знакомятся, – ответил Ранмакан. – Вы все у меня хотите узнать, а про себя – ни слова.
– В свое время сами расскажем. Хорошо, что у вас нет семьи.
– Почему?
– Потому что она погибла бы.
– Как так?
– Погибла бы в той войне, жертвой которой стали и вы.
– Ну, меня не сильно повредило. А что, большие жертвы?
– Да, большие.
– А вы – санитарный отряд, благотворители?
– В какой-то мере, мы – санитарный отряд.
– Тогда развяжите меня и отпустите. Я здоров.
– Вы не связаны. Скоро вам принесут одежду, и тогда сможете встать с постели. Но вряд ли вам удастся сейчас уйти отсюда.
– Ага, так я и знал. Я у вас в плену.
– Нет, Ранмакан из Манве, – сказал доктор. – Вы в плену у себя. У своего города, у своего мира.
Ранмакан посмотрел на женщину с желтыми волосами. Та сидела не шевелясь и перебирала пальцами – как у них много пальцев – край белой одежды. Волнуется. Ранмакан чувствовал приближение чего-то страшного, не направленного против него лично, но тем не менее очень страшного; он хотел бы оттянуть это страшное, которое таилось в ответах на его же вопросы, а тогда надо бы замолчать и ничего не спрашивать, но Ранмакан не мог остановиться.
– Что случилось с городом? – спросил он.
Он не хотел, чтобы ему отвечали, он уже знал ответ.
– Ваш город погиб, – ответил доктор.
Ранмакан почувствовал, что он, маленький, одинокий, голый и беззащитный, как насекомое, приколотое к листу бумаги, виден всем и подвластен всем бедам.
– Так, – сказал Ранмакан, и веря и не веря доктору. – Город погиб. А люди?
– Люди погибли