непривычно и страшно, вроде первых шагов внезапно ослепшего человека.
В скорби жгучей о потере он захлопнул плотно створки чемодана и откатил тележку в сторону. Ребята перед ним продолжали спорить. Николай Александрович прислушался. Говорили по-русски, но на чучмекском говоре, с базарно растянутыми «а» и подвываниями в конце каждой фразы.
– Не подскажете, как позвонить по телефону?
– Подсказывать? – удивился один из спорящих. – Вот автомат, звони себе и звони.
Его лицо, снаружи и внутри, представляло собой сплошной фон, грунтовку, на которой только предстояло нарисовать выражение. Во всей группе не мелькало ни одной цветной искорки, простые, будто угол, и серые, словно бетон на рассвете, они стояли в своих кожаных куртках, джинсах и высоких кроссовках, точно групповой памятник безликости.
– Я приезжий, – пояснил Николай Александрович, – не знаю, какие кнопки нажимать.
– А-а-а, – сквозь бетон начали проступать черты, – тогда смотри.
К концу объяснения лицо проявилось окончательно. Паренек оказался симпатичным разгильдяем: за три минуты непрерывной болтовни он успел показать Николаю Александровичу как пользоваться автоматом, рассказать, где находится стоянка автобуса на Иерусалим и подарить телефонную карточку.
– В Буэнос-Айрес летим, – объяснил он причину неожиданной щедрости, – на полгода-год. Отдохнуть после армии. Когда вернемся, тут, наверное, другие карточки будут.
Николай Александрович внимательно выслушал объяснения, принял карточку, вежливо поблагодарил и отвернулся. Подобная открытость его пугала. Он подозревал за ней желание вторгнуться во внутренний мир: зацепить, расслабить защиту, чтобы потом, проломив скорлупу, запустить щупальца до самого нутра.
– Да, – недовольно ответил сонный голос. – Я вас слушаю.
– Борю, пожалуйста.
– Бо-орю, – недоуменно протянул голос. – Какого такого Борю?
Николай Александрович назвал фамилию.
– Нет тут никакого Бори. А по какому номеру вы звоните?
Николай Александрович напряг мышцы груди и, сдерживая внезапно возникшее сердцебиение, продиктовал номер.
– Все правильно. Но Боря тут не живет. Э-э, постойте-ка, – сбросил голос последние остатки сонливости, – а вы в какой город звоните?
– В Иерусалим.
– А попали в Тель-Авив. Теперь понятно, наберите перед номером код, ноль два, и все получится. Понятно?
– Понятно, – обрадовано поблагодарил Николай Александрович, – большое спасибо, извините.
– Чего уж там, – благодушно разрешил голос. – Все равно на работу вставать. Давай.
Николай Александрович повесил трубку, промокнул рукавом вспотевший лоб и замер. Голос, это был тот самый, его голос…
Он быстро набрал номер. Тишина. Ни коротких, ни длинных гудков, тишина. Только ветер да снег…
Он еще постоял, поматывая головой, точно сонная лошадь, потопталс