Работы море. Не дают враги передышки.
– Что вы, – убрал из голоса обиженность вошедший. – Я же понимаю.
Бляхин эту интеллигентскую фанаберию знал. Ихнему брату обязательно нужно, чтоб уважение оказали, хоть на копейку. Чуть по шерстке погладишь – сразу шелковые.
– Вот, познакомьтесь. – Шванц повернулся к Филиппу. – Тот самый Кирилл Леонидович Сверчевский, кандидат наук, надежда советской физики. А это оперуполномоченный Бляхин, Филипп Панкратович, мой коллега, один из наших опытнейших работников. Будет участвовать в нашем с вами деле.
Бляхин привстал, но улыбаться не стал, памятуя о куренке.
Рукопожатие вышло так себе – у обоих ладони мокрые, холодные. А капитан, будто спохватившись:
– Вам хоть чаю-то предложили, Кирилл Леонидыч? Ай, стыд какой. Пойду, попрошу. А вы пока расскажите Филипп Панкратычу, как помогли нам выйти на «счастливороссов».
И чуть не семенцой к двери, артист. Но из-за спины кандидата-физика снова сделал жест, уже несомненный: взял себя двумя пальцами за горло, как клещами.
Ага, ясно. Это он такой сахарный, чтобы напарник явил суровость.
– Сядьте, – хмуро указал Бляхин на стул.
Сверчевский сел. Сначала осторожно, на краешек. Потом, будто вспомнив, что он не арестованный, а помощник следствия, свободнее, с откидом.
– С чего начать, товарищ… Бляхин? Прямо с 27 июля?
– Сами-то как думаете? – Филипп глядел колюче. – И это… Всю правду говорите, начистоту, без вихляний.
Физику от такого тона следовало бы напугаться, а этот опять обиделся.
– Зачем вы так, товарищ следователь? Я всегда с органами начистоту. Спросите у Соломона Акимовича!
– Ладно, ладно. Давайте к делу.
Бляхин взял лист бумаги, приготовился записывать.
– Значит так. 27 июля сего года, после публичного диспута на Совете молодых ученых у нас в институте… – Сверчевский покосился на карандаш, быстро строчивший по бумаге. – Я же оргсекретарь Совета молодых ученых. Ну, вы знаете…
Бляхин строго кивнул, думая: какого черта Шванну от меня надо? Подлавливает, гад, на чем-то. Но на чем?
– Я сделал сообщение о том, как правильно организовать жизнь и работу ученых при социализме. Ученый – человек напряженной мысли, которая владеет им не только восемь часов рабочего времени, а постоянно, неотступно. Такого человека ничто не должно отвлекать от умственного труда, необходимого обществу, – ни бытовые хлопоты, ни семейные заботы. А еще очень важно все время находиться в среде себе подобных, своих коллег. Чтобы вести профессиональные разговоры, обмениваться мнениями, спорить, постоянно подвергать ход своих изысканий критической оценке товарищей… Я, конечно, говорю не об общественных науках, а о естественных, о точных – причем не только теоретических, но и прикладных. Ученые одного профиля должны не просто работать, но и жить вместе. Коммуна физиков, коммуна химиков, коммуна математиков, коммуна конструкторов, коммуна агробиологов. И все эти коммуны должны располагаться в одном