с Джайлзом и Грэйс, чтобы сохранить решающее преимущество, однако она по-прежнему считала своим долгом держать брата и сестру в курсе всего происходящего. Эмма гордилась тем, что представляет семью в совете директоров, хотя прекрасно знала, что родственники не проявляют большого интереса к делам, а всего лишь получают квартальные дивиденды.
Джайлз был поглощен выполнением своих обязанностей в палате общин – его востребованность заметно возросла после того, как Хью Гейтскелл пригласил его присоединиться к теневому кабинету в качестве министра по европейским делам. Это означало, что Джайлза редко видели в его избирательном округе, несмотря на то что он, как ожидалось, должен был холить и лелеять «ненадежное место» в парламенте и в то же время регулярно посещать те страны, от которых зависел исход голосования за предоставление Британии возможности вступления в ЕЭС. Однако по результатам опросов общественного мнения лейбористы несколько месяцев шли впереди, и все увеличивалась вероятность того, что Джайлз станет министром – членом кабинета по итогам следующих выборов. Последнее, что ему сейчас надо было, – это отвлекаться на «неприятности на мельнице».
Гарри и Эмма обрадовались, когда Джайлз наконец объявил о своей помолвке с Гвинет Хьюз, но не в социальной колонке «Таймс», а в пабе «Страус», в сердце своего избирательного округа.
– Хочу видеть вас мужем и женой до начала следующих выборов, – объявил Грифф Хаскинс, доверенное лицо Джайлза в избирательном округе. – И будет еще лучше, если к первой неделе избирательной кампании Гвинет забеременеет.
– Как романтично, – вздохнул Джайлз.
– Мне не до романтики. Моя задача – сделать все, чтобы после выборов ты по-прежнему заседал в палате представителей, ибо в противном случае ты сто процентов не будешь членом кабинета министров.
Джайлз хотел было рассмеяться, но он знал, что Грифф прав.
– Дату назначили? – поинтересовалась подошедшая к ним Эмма.
– Свадьбы или всеобщих выборов?
– Свадьбы, оболтус.
– Семнадцатое мая в отделе регистрации актов гражданского состояния в Челси, – доложил Джайлз.
– Не совсем то, что церковь Святой Маргариты в Вестминстере[5], но по крайней мере на этот раз мы с Гарри можем надеяться получить приглашение.
– Гарри я попросил быть моим шафером, – сказал Джайлз. – Но вот насчет тебя не уверен… – добавил он с ухмылкой.
Время оказалось выбрано не слишком удачное, но единственный шанс увидеться с сестрой был у Эммы вечером накануне судьбоносного собрания совета. Она уже связалась с теми директорами, в поддержке которых была уверена, и с одним-двумя колеблющимися. Но она хотела дать Грэйс знать, что по-прежнему не в состоянии предсказать результаты голосования.
Грэйс же в судьбе компании принимала еще меньше участия, чем Джайлз, и один или два раза забывала обналичить чек своих квартальных дивидендов. Недавно ее назначили старшим преподавателем в Ньюнэме, поэтому она редко отваживалась выбираться за пределы Кембриджа. Эмме иногда удавалось выманить сестру, соблазнив походом в лондонский Королевский