миром правит. А церковь…что ж, церковь – это только люди…
Ратнинский пастырь отец Михаил оказался совсем не похожим на тех, что ей довелось раньше встречать, хоть дома, хоть в Турове, где тоже приходилось каждое воскресенье ходить на службу, а раз в полгода – к исповеди. Да и Илья в дороге рассказывал, что их священник человек достойный, ученый, а главное, его Михайла чтит как учителя. Аринка уже убедилась, что этому необычному отроку вполне можно доверять – в людях он разбирается так, что иному взрослому мужу недоступно.
Не то чтобы она так уж сразу доверием к батюшке прониклась, но почувствовала – искренен отец Михаил. Не по обязанности произносит заученные слова молитвы, а с душой и трепетом, все сказанное через свое сердце пропускает. И голос у него приятный, душевный, вот только сам он бледен, сух и немощен совсем – наверняка болен.
Впрочем, она и половины не слышала – в церковной тесноте стояла, почти уткнувшись в спину Андрея, и могла думать только о том, чтобы к нему прижаться посильнее, будто ненароком! Не решилась, конечно, но от этой близости, почти касания, когда вот он, рядом – от ее дыхания слегка колыхалась ткань его рубахи – ей голову кружило сильнее, чем от хмельного вина. А потому она почти и не заметила, как служба окончилась и все стали потихоньку расходиться.
Она и сама уже стала к выходу пробираться вместе с братьями и Андреем, да тут к ней Татьяна подошла и тихонько головой в сторону священника качнула:
– Отец Михаил тебя позвать велел… поговорить хочет. Мы тебя на улице подождем.
Аринка согласно кивнула и пошла к попу, досадуя про себя – не ко времени… Ей и вчерашней беседы хватило, отойти бы… Конечно, отец Михаил все равно захотел бы с новой прихожанкой поговорить, но она надеялась, что он не приметит ее сразу в толпе, дождется следующего прихода, но пастырь не стал откладывать в долгий ящик встречу. Аринка, грешным делом, думала, что и он привяжется к знакам Лады на вышивке, однако отец Михаил заговорил о другом:
– Слышал я уже, дочь моя, о беде, постигшей вас, – с искренним сочувствием сказал отец Михаил, когда Аринка, смиренно опустив глаза в пол, подошла к пастырю. – И молился уже о душах невинно убиенных рабов Божьих. Перечисли мне их имена, данные при святом крещении, чтоб я в поминальник включил. Надеюсь, все они христианами были?
Арина искренне поблагодарила, назвала имена родителей и домочадцев, погибших при налете, немало при этом удивившись – не ожидала, что здешний священник окажется столь заботливым и будет так печься о совершенно неизвестных ему людях, даже и не его прихожанах. Попросила только поминать отца ее, раба Божьего Игната как воина. Бился он с татями оружно, при мече и щите и умер, как воин.
Отец Михаил поглядел на нее удивленно и без одобрения, вздохнул:
– Ты, я вижу, дочь моя, убийство за доблесть почитаешь? Но ведь если бы он не поднял оружие, глядишь, столько невинных душ и не погибло бы. Тати грабить шли, Бог дал бы, пощадили бы и твою матушку, и других