пришла в упадок, с ней загнулась и торговля, а что еще делать в Юлихе, как не торговать? Многие уехали, и это были не худшие люди. Другие… каждый день ждут вызова на суд, за которым последует казнь. Кто-то будет повешен, иных засекут до смерти, и скоро здесь не останется уже никого, кроме вдов да сирот, идти которым некуда, равно как и негде снискать себе пропитание.
– Но если выезжают не все… – пробормотал Хадден.
– Ну как – не все, – развел руками Торн, – да, пока не все. Есть люди, для которых привязанность к нашим мостовым сильнее страха смерти. Им проще умереть, чем покинуть город, который возвели их предки, – для многих из нас каждый камень Юлиха несет в себе какую-то историю. Да и могилы – их ведь не возьмешь с собой.
Хозяйка заведения принесла из кухни заказанное мясо и выпивку, расставила на столе и виновато улыбнулась:
– Вы уж простите, ваши милости, что так долго. Прислугу в зале мне пришлось рассчитать, и двоих поваров тоже.
Торн ответил ей понимающей улыбкой.
– Могилы, – повторил он, разливая тростниковую по простым глиняным чарочкам, – скоро могил здесь станет больше, чем плательщиков податей, но сдается мне, что даже на этом он не остановится.
– Вы пытались что-то сделать? – спросил Хадден и опрокинул свою порцию. – Хоть кто-то… хоть что-то? Есть ведь знающие люди, хорошо владеющие своим ремеслом. Сейчас такое время, что они берутся за любую работу: Пеллия бурлит, так что о наказании можно и не думать.
– Пытались, – пробурчал Торн. – Двое, изучив обстановку, отказались. Еще один… просто исчез – скорее всего, сбежал с полученным задатком.
– М-м-м?.. – поднял глаза инженер.
– Там дело плохо, – учитель снова налил и откусил с деревянной спицы небольшой ломтик мяса. – Ты же не думаешь, что он идиот? Некоторые доктора, правда, считают, что мы имеем дело с человеком, сильно ударенным в детстве, – но вот в отсутствии ума и даже, я бы сказал, изворотливости его упрекнуть нельзя. О своей безопасности он заботится чрезвычайно тщательно.
– Охрана?
– Если бы. Любая охрана подкупается – а еще недавно в Юлихе было очень много денег. Нет, там все хуже. Охраняют его несколько родичей и старых друзей, которые повязаны с ним жуткими делами первого этапа войны. И главное – он почти не появляется на людях. День и ночь сидит в Старой Башне, а пробраться туда нельзя никак. Ты сам знаешь, как строилась эта цитадель. Вход только через лабиринт, который при необходимости заливается водой, и тогда войти в башню просто невозможно.
– И на казни он тоже не ходит?
– Казнят, как правило, тоже там. На площадях… всего несколько раз. Но этого не было уже давно. Говорю тебе, сделать что-то очень трудно.
– Я слышал, он религиозен… молится и жертвует там же, в Башне? Пару лет назад болтали, будто бы его семья просто помешана на Секех, богине Первой луны. Сколько у нас ее храмов? Не потому ли он выбрал для себя Юлих, а не какое-то другое место?
– Может быть – мы уже думали об этом. Ты должен помнить, что южный выход