собравший к тому времени небольшую театральную труппу под одноименным названием, выступал на правах частного бизнеса.
Материал использовался сугубо внутренний. Мы ездили и выступали везде, где только могли найти аудиторию, готовую интересоваться нашей программой и платить за нее.
Опять же – интернет. Но там – цензура: за мониторами сидят благонадежные пузато-бородатые дяди и все слушают весьма внимательно и не смеются, даже если шутка очень удачная.
После очередных гастролей нам позвонил менеджер одной телекомпании и предложил сделать первую официальную видеозапись, при условии, что мы смягчим темы и остроты материала:
«Вы отличные актеры, я видел ваши выступления несколько раз, – сказал он весело и продолжил озабоченно: – Но ваш материал – не смешной. Он серьезный. Вы понимаете? Может, вы закажете другие номера или я сам подыщу?»
Мы договорились, что переработаем свои под современные политические предпочтения.
– Итак, – сказал Юра на очередной репетиции, – будем писать новый материал.
С нами сидел Август – театральный кот, который меланхолично примазался к нашей труппе на одной из гастролей.
– Так, давай, дядя Вова, записывать, что нам можно, а чего нельзя.
Я вздохнул и, поглаживая Августа, раскрыл плотно сброшюрированную книжку карманного формата.
Юра Бережной был одновременно продюсером, бухгалтером, водителем и руководителем отдела кадров нашей труппы. Помимо обладания внешностью нью-йоркского танцора мюзиклов и практически гениальными организаторскими способностями, ему удавалось играть трагические, а иногда и женские роли. Но об этом – значительно позже.
Он расчертил альбомный лист пополам, надписав над половинками: «Нельзя» и «Дозволено».
Добродушно посмотрел на Августа, подмигнув одним глазом, и сердито – на меня, потянув подбородок вверх – мол, давай, читай.
В книге, изданной под редакцией игумена Августа Люберецкого, выдававшейся бесплатно представителю всякой творческой профессии, оглашались очень важные вещи, которые в нашем государстве должен был знать каждый, решивший ступить на стезю трудового совершеннолетия и творческой самостоятельности.
Я встал, закинув голову вверх и высоко подняв книгу, будто закрывался от дождя, и зачитал нараспев по-пономарски:
– Запрещается, рабу божьему такому-то, при написании стихов, куплетов, сонетов, статей, эссеев, очерков, рассказов, повестей, новелл, романов и прочего художественного содержания и литературного по форме материала высмеивать и выставлять непотребно царя нашего земного батюшку и подручных его, коим имя: легион.
Вся цитата, конечно, была выдумкой. Ни о каком легионе речи не шло. Но смысл брошюры от этого не менялся.
– Ты понял? – спросил Юра, уставившись на кота хитрыми, зеленоватыми в крапинку глазами, отчего Август с едва скрываемой, кошачьей ухмылкой только отвернулся. – Этого всего ни нам, ни тебе, друг