историям. Это, несомненно, исключительно моя вина.
– Ваш сарказм не уместен. Мне надо серьезно подумать по поводу Вашей дальнейшей судьбы. Как Вы отметили, Вы очень мало знаете обо мне, но это Вам только кажется, на самом деле, Вы знаете достаточно, а вот Ваше любопытство, напротив, не знает границ. Вы ОЧЕНЬ разочаровали меня. Это пока всё, что я хотел Вам сказать. А теперь идите.
Итак, я была замужем целых два месяца… самое долгое замужество в моей жизни, ибо другое мне, возможно, уже не предвидится… Поскольку не понятно, чем закончится этот брак. Как тяжело. Как не справедливо. Как больно всё терять: мужа, собеседника, иллюзии, возможно зарождающуюся любовь, дом, надежды на женское счастье… А винить остается только саму себя. Далась мне эта башня! А вдруг мой муж чернокнижник и дьяволопоклонник, заговорщик или алхимик, и меня как любопытную свидетельницу ждет несчастный случай, смертельная и редкая болезнь, не известная науке, или… признание умалишенной и заточение где-нибудь в специальном заведении для таких особ? Мы же так хорошо беседовали раньше, почему сейчас ничего нельзя обсудить? Впрочем, это ниже мужского достоинства, объяснять свои решения и действия жене. А вдруг он тиран и изверг и это лишь повод, ловушка, в которую я попалась? А вдруг …а вдруг… сотни мыслей роились в голове, так что она чуть не закипела. Я боялась не дожить до утра… и боялась дожить.
Надежды слабый луч
По пыльной дороге не спеша ехал громоздкий черный экипаж, запряженный тройкой лошадей, наверху сидел понурый извозчик и дремал вполглаза. Солнце клонилось к закату, но владелец экипажа наблюдал за этим зрелищем, ничуть не желая спать. Путь близился к концу, и он чувствовал, что чем ближе он становится к своей цели, тем отчаянней его покидает сон, и берет в свои руки волнение. Он сидел в просторной и немного помпезной карете, ощущая лучи заката на своем лице, ласкающие и успокаивающие одновременно, и рассуждал:
«Седьмое семейство за этот год, меня уже покидает надежда. Одиночество, как яро бегут от него люди, и я, как бы не было противно это осознавать, бегу в этой толпе тоже, пытаясь найти свою пристань. Седьмое поместье… вибрирующие дороги, вычурные дома, резкие запахи, лицемерные, лживые, льстивые люди, насквозь пошлые, пропитанные алчностью и похотью. Именно от людей я устаю больше всего, может, поэтому я и стал в последнее время затворником? Искать, не зная предмета своих исканий, непросто, но что мне остается? Лишь верить, что когда я его найду, то сразу почувствую это. Как тогда…»
Эти мысли подхватили его и понесли в прошлое, и чем дальше они его уносили, тем сильней становилась тупая, давящая, всепоглощающая боль. Он вырвался из этого омута, встряхнув головой и растерев лицо руками. Уже на рассвете они прибудут.
«Не покидай меня избитая, изнасилованная, уставшая надежда».
Он смотрел на закат, потом смотрел на звезды, и не заметил, как уснул. Разбудили его голоса людей, и крики бегущих вместе с каретой детей.
– Месье Жан, приехали!
Он