защемило!» Да что за наваждение! Он перевернулся на живот, уткнулся носом в плетеный коврик. Мины продолжали свистеть, запах йода сменился запахом порохового дыма. Бороться с прошлым было невозможно. Оно гналось за ним, било, подсовывало бессонницу или депрессию. Побеждать эту напасть он пока не научился. Слишком чувствительная натура, в отличие от прочих толстокожих. Настало затишье, растаяли видения разрушенной древней Пальмиры. Началась ускоренная «кинофотосъемка». Улицы родного города в Приморье, вечно ругающиеся родители, школьные годы «чудесные». Переезд в Волгоград, квартира с видом на Мамаев курган, институт, отчисление, девочки, снова институт – теперь уже военный. И вновь девочки… Служба на базе Черноморского флота в Севастополе, Новороссийск, Темрюк, неудавшаяся женитьба – невеста спохватилась (что же она, дура, делает?), когда, вместо знакомства с родителями, он поехал на учения под Ростов, где и застрял на две недели. Разрыв переживался очень болезненно. А когда он узнал, что бывшая невеста скоропалительно вышла замуж и укатила на Дальний Восток, тоска всерьез и надолго взяла за горло. Ломка была похлеще наркоманской. Но как-то жил, служил, приезжал в короткие отпуска к родителям в Волгоград. Умер отец, похоронили. Мама приходила на кладбище и продолжала с ним ругаться – могла это делать часами, сидя у могилки и глотая слезы. Трудно переделать людей. Не прошло и года, когда она последовала за отцом. Не выдержал истощенный организм. Глеб надеялся, что им хорошо там вместе – ругаются, конечно… но все равно хорошо. Он сдал квартиру на длительный срок, вернулся в Темрюк.
Он и был одним из загадочных «зеленых человечков» – представителем легендарного сообщества «вежливых людей», заблокировавших Крым от посягательств извне. Разоружал растерянных украинских военных (упертых приходилось силой), следил за порядком на улицах Симферополя. Получил роту морских пехотинцев, служащих по контракту, – просоленных, побывавших в переделках. В войне на востоке Украины Глеб участия не принимал, не видел в этом нужды, поскольку не считал эту землю российской, в отличие от Крыма. Стоял со своей ротой на границе, насмотрелся, как ее ежедневно пересекают беженцы, раненые, бегущие от войны украинские солдаты…
Солнце припекало. Видения вроде притихли. Он поднял голову, осторожно покосился по сторонам. На галечный берег набегала тихая волна. Далеко в море белел одинокий парус. Из-за дальнего мыса показался небольшой круизный теплоход – видимо, шел из Ялты к берегам Керченского полуострова. Отдыхающих под скалами прибыло. Сюда перебирались те, кому наскучило на основном пляже. Можно подумать, здесь веселее! Люди купались, расстилали покрывала. На дороге за скалами гудели машины. По тропе спускались пенсионеры, которых Глеб видел в столовой, – дружно помахивали полотенцами, пляжными аксессуарами. Молодые парень с девушкой, взявшись за руки, бросились в воду, поднимая тучу брызг. Видимо, топиться…
Глаза Глеба непроизвольно закрылись, и снова пошли видения. Лежащая в руинах