на нейтралке. Юлдашев? Саид ранен. Он не дотащит. На него надежда плохая. Вернётся кто-нибудь из ребят? Неужели это конец, и он, Иван Иванович Ермаченков, уже не дойдёт до Германии? А кто же вызволит из неволи сестрёнку? Кто спасёт Шуру? Мать получит на него похоронку, и что ей тогда делать? Как жить? Отца нет. Шуру в Германию угнали. А он здесь, на нейтралке, в воронке умрёт? Он потрогал гимнастёрку на груди – под тонкой хлопчатобумажной материей, в нагрудном кармане, хрустнуло письмо от матери. В нём был адрес того покуда ещё далёкого городка где-то на юго-западе Германии, до которого он обязательно должен добраться. Дойти. За Шурой. За всеми прудковскими. Нет, надо отсюда как-то выбираться.
Одно время действовал приказ: не посылать через линию фронта, в разведку, тех, у кого семьи находятся на оккупированной территории. Иванок под этот параграф не подпадал. Но некоторые по месяцу парились в землянке разведвзвода, выполняя разные хозяйственные, не связанные с основной специальностью и унизительные для разведчика поручения. Других даже отчислили из взвода и направили обратно в роты. Правда, прошло немного времени, и почти всех их вернули назад. Немного желающих находилось на вольные хлеба разведчика. В окопах знали, что взвод конной разведки воюет даже тогда, когда полк находится в глухой обороне, когда неделями молчит артиллерия, когда не появляются самолёты и в окопах царит покой и лень. Пахнет махоркой и жареной картошкой. А разведке покоя нет. Смотришь, ночью или на рассвете – пошли по нейтралке на ту сторону. Вернутся ли назад? А если бой, если батальоны пошли, то и разведка бежит в атаку вместе со всеми. Нет, у разведчиков, размышляли бывалые окопники, война куда тяжелее.
Иванок успел окончить полковые курсы снайперов. И с первых чисел июня, вот уже почти месяц, ходил вдоль передовой и постреливал из своей трофейной винтовки. Снайперскую ему не дали. Сказали так: в разведке винтовка с хрупким и дорогостоящим оптическим прицелом ни к чему. А на сто шагов фрица и без оптики завалить можно. Что можно, то можно, Иванок и сам вскоре убедился в правильности слов начальника курсов. Но оптический прицел ему бы не помешал. Маузер с цейссовской «трубой» был у Воронцова. Но он свою винтовку из рук не выпускал. Относился к ней так же, как Мамедхан к своему ножу.
Младшему лейтенанту Воронцову Иванок был благодарен уже за одно то, что тот помнил дружбу и время от времени брал его с собой на вольную охоту. Прицела у Иванка не было. И с этим он смирился. Не так-то просто раздобыть оптику. Вот начнётся наступление, тогда, может, и повезёт. Зато у него имелся хороший трофейный бинокль, тоже, между прочим, цейссовский.
Иванок выстрелил в строну рокочущего пулемёта ещё раз и увидел, что шагах в пятидесяти, как раз напротив его цели, рванула мина. Стрелял батальонный миномёт. И не похоже, чтобы немецкий. Хотя, судя по обстоятельствам, самое время немцам закидать разведчиков минами. Так погибла не одна группа – на выходе, под миномётным огнём. Но на этот раз пристреливались явно не по ним. Если начали