тоскливо, что она полночи прорыдала под одеялом и наутро решила сбежать отсюда во что бы то ни стало. Слишком уж невыносимо было лишиться своего мира – Лере казалось, что это произошло безвозвратно.
«Но ведь привыкла ты тогда, – уговаривала себя Лера, сидя на кровати в номере гостиницы „Гянджлик“. – Привыкла, и тебе даже понравилось потом. За ягодами можно было бегать чуть свет, и на танцы вечером, и Сережа Хмара из второго отряда приглашал танцевать только тебя…»
Но мысль о том, что вот точно так же привыкнет она и к беготне по стамбульским магазинам, была для Леры невыносима.
– Может быть, завтра еще что-нибудь докупим, – сказала Зося. – Я еще ночные рубашки видела дешевые, можно их. Все равно автобус только вечером, а из гостиницы в двенадцать надо выметаться. Не платить же за лишние сутки.
– Что же мы, с мешками этими будем по городу бродить? – удивилась Лера.
– Да ты не волнуйся, – успокоила Зоська. – Здесь же понимают. Разрешат в вестибюле с мешками посидеть до вечера. Ты посидишь, а я сбегаю, а потом я посижу.
Вот это и оказалось самым невыносимым – сидеть на мешках в вестибюле гостиницы «Гянджлик»! Даже унижение таможенного обыска не могло с этим сравниться. Там, по крайней мере, все происходило один на один и довольно быстро. А здесь – минуты казались часами, а часы – вечностью…
Зоська умотала в город сразу же, как только они перетаскали свои мешки вниз и расположились рядом с другими челноками из их группы. Лера уселась на мешкок с мохером и уставилась перед собой пустыми глазами.
Вестибюль был полон. Входили и выходили проживающие, шли в ресторан, болтали и смеялись на ходу, что-то жевали, звонили куда-то из автоматов, просто сидели в мягких креслах и пили кофе.
Колоритная челночная группа привлекала всеобщее внимание: не так уж много было в Стамбуле русских челноков. Темпераментные турки останавливались, показывали на них пальцами, хохотали. И, конечно, призывно подмигивали, приглашая пройти с ними, и похлопывали себя по карманам, обещая деньги.
Лера сидела, стиснув зубы, чувствуя себя животным в зоопарке.
«Сейчас кто-нибудь булочку бросит, – зло думала она. – Куда же девалась Зоська? Скорее бы пришла, и я бы убежала отсюда куда глаза глядят, ничего бы не покупала больше, походила бы хоть немного по городу просто так, к морю бы пошла».
И, главное, не сидела бы здесь, в этом вестибюле, на проклятых мешках, под насмешливыми и маслеными взглядами, не слышала бы этого хохота…
Чтобы хоть немного отвлечься, выключиться из происходящего, Лера стала вспоминать – так, что в голову приходило, что подсказывало мечущееся сознание.
Например, простые песенки под гитару. Она всегда могла их слушать и петь до бесконечности, и сейчас, прижав ладони к ушам, чтобы ничего не слышать извне, нарочно старалась вспомнить слова своих любимых.
«Удлинились расстоянья, перепутались пути… До свиданья, до свиданья, где тебя теперь найти? Не увидишь, не докажешь, чья вина и чья беда. То, что