и женственном наряде. Там ее должен был встретить отец, но его задержали дела, и ей пришлось свести повторное знакомство с миссис Киркпатрик в гордом одиночестве (причем воспоминания о страданиях, перенесенных некогда ею в Тауэрз, были столь свежи в ее памяти, словно это случилось только вчера). Что до миссис Киркпатрик, то она постаралась проявить себя с самой лучшей стороны. Она ласково взяла Молли за руку, когда обе уселись на софу в библиотеке после того, как с приветствиями было покончено. Время от времени она поглаживала ладошку девушки, мурлыча при этом всякие банальности и пристально вглядываясь в ее зардевшееся жарким румянцем личико.
– Ах, какие у тебя глаза! Совсем как у твоего дорогого папочки! Мы с тобой обязательно полюбим друг друга, не правда ли, дорогая? Ради него!
– Я постараюсь, – храбро ответствовала Молли, но закончить предложение почему-то так и не смогла.
– И волосы у тебя такие же, как у отца, – прелестные, черные и вьющиеся! – провозгласила миссис Киркпатрик, бережно приподняв один из локонов, упавших Молли на висок.
– У папы волосы уже поседели, – сказала Молли.
– Правда? Я не заметила. И не замечу никогда. Для меня он навсегда останется самым привлекательным мужчиной на свете.
Мистер Гибсон и впрямь был привлекательным мужчиной, и комплимент доставил Молли удовольствие, но она не смогла удержаться, чтобы не сказать:
– Тем не менее он неизбежно постареет и волосы его станут седыми. Думаю, он по-прежнему останется привлекательным, но это будет уже зрелая красота немолодого человека.
– Ах, в этом все и дело, милая! Он всегда будет красив. Некоторые люди с годами не меняются. И он так любит тебя, дорогая.
Краска бросилась в лицо Молли. Она не нуждалась в уверениях в отцовской любви от этой незнакомой ей женщины. Девушка вдруг почувствовала, что в душе у нее поднимается гнев, а ее самообладания хватило лишь на то, чтобы промолчать.
– Ты просто не знаешь, как он отзывается о тебе. «Мое маленькое сокровище» – вот как он называет тебя. Временами во мне уже почти готова проснуться ревность.
Чувствуя, как в ее сердце пробуждается ожесточение, Молли отняла у нее свою руку. Подобные речи вызывали у нее внутренний протест, но она стиснула зубы и постаралась «быть хорошей».
– Мы должны сделать его счастливым. Боюсь, что дома его многое раздражает, но теперь со всем этим будет покончено. Ты должна рассказать мне, – мягко произнесла миссис Киркпатрик, заметив, что глаза Молли затуманились, – о том, что он любит или не любит, потому что кому, как не тебе, знать об этом.
Лицо Молли чуточку просветлело. Разумеется, она знала об этом. Не зря же она наблюдала за отцом и любила его так долго и беззаветно, не сомневаясь ни мгновения, что понимает его лучше, чем кто бы то ни было другой. Хотя вопрос о том, как миссис Киркпатрик сумела понравиться ему настолько, что он захотел жениться на ней, оставался открытым, Молли предпочла отнести его к категории