что вы испытываете крайнюю ярость на свою судьбу и соматизируете это чувство.
Шмидт кивнул, рассматривая идею.
– Ярость. Гм.
В камине сдвинулось и треснуло полено. Секунду стояла тишина. Потом, с исказившимся багровым лицом, Череп обрушил стиснутый кулак на стол. С громким треском на столешнице красного дерева зазмеилась темная линия. Фляжки в соломе звякнули.
Когда Шмидт поднял руку, то обнаружил, что снова может сгибать пальцы. Небольшое искривление по краям рядов голых зубов служило у него выражением удовольствия. Для других это была квинтэссенция кошмара.
– Ах. Подозреваю, что ты был прав.
– Могу дать вам антидепрессант.
Череп непритворно удивился.
– Зачем?
– Комфорт? Ясность мысли? – предположил Зола. – В этом нет ничего постыдного. В таких обстоятельствах беспокойство вполне понятно.
– Беспокойство? Значит, ты имел в виду страх, а не ярость?
– Да, если хотите. Эти термины пересекаются. Чувствуя угрозу, тело реагирует как «бей или беги».
Мгновение Шмидт, казалось, раздумывал над этим. В следующий момент он схватил одну из пустых фляжек и швырнул ее в каминную решетку. Хрусталь разбился, на секунду наполнив воздух крошечными желтыми, красными и голубыми искорками. Изучив осколки, Череп повернулся к компаньону:
– Ты разочаровываешь меня. Гнев – это не страх. Это все равно, что сравнивать горящую звезду с грязью. Страх – это слабость. Гнев – это воля, напрягающаяся при подготовке к действию. – Его глаза сузились. – Знаешь ли ты, каких восторгов я был бы лишен без моего гнева? Например, никогда не испытывал радость, душа женщину, которую любил, за то, что она осмелилась отвергнуть тебя… Нет, Зола, ярости не требуется успокоительное. Она требует уважения.
– Я понимаю вас… – Андроид слегка поворачивался, пока следующая фляжка покрывала небольшое расстояние от Черепа до камина, – …как и предмет вашего восхищения. Я не имел в виду приравнивать ваш праведный гнев к слабости. В то же время, это в природе человека, страшиться смерти, не так ли?
Шмидт презрительно ухмыльнулся:
– С каких это пор ты и я волнуемся о природе? – Он протянул фляжку, из которой все еще пил, сначала в сторону огня, потом к мониторам. – Вот твоя природа. Огонь обуздывается булыжниками, электрический ток послушен сопротивлению кремниевого чипа. Зачем склоняться перед тем, что существует, чтобы быть прирученным? – Он взял четвертую фляжку и швырнул ее. – А гнев? Без его способности фокусировать волю жизнь становится такой же бессмысленной, как эти осколки хрусталя на полу.
– Могу я спросить, чего сейчас требует от вас ваш гнев?
Глаза Иоганна расширились.
– Выжить, конечно. Он требует выживания.
Зола посмотрел на Черепа, потом на разбросанные осколки, потом опять на Черепа.
– Возможно, я неправильно выразился, когда сказал, что ваша рука сжалась в кулак не из-за вируса. Болезнь может… влиять на ваше настроение.
– Тогда у этого вируса есть свои