Дворянская семья. Культура общения. Русское столичное дворянство первой половины XIX века
некоторых высот по службе, у него накапливался жизненный опыт, к тому же он осознавал необходимость жениться, чтобы упрочить свое положение в свете и оставить потомство. «В нашем обществе требуется, чтоб человек упрочил средства существования прежде, нежели он обзаведется семейством», – так говорилось в одном их пособий по правилам поведения дворян[171]. А.Ф. Вельтман сетовал: «Теперь ни девушки между собой, ни в разговоре о девушках, не говорят уже о внутреннем приданом: о богатстве и чистоте души, о достоинстве свойств и о чистоте сердца, даже не говорят и не спрашивают вообще о здоровье существа мыслящего, о замужестве; но спрашивают только, как велико приданое, и по количеству денег выводят расчет о выгодах замужества»[172].
Плуты и карьеристы нередко старались воспользоваться желанием родителей поскорее выдать дочь замуж. В 1845 году появился водевиль Д. Самойлова[173], в котором женатый мужчина, скрыв свое семейное положение, делает предложение девушке, просит ее руки у ее отца и, получив согласие, одалживает у него крупную сумму денег без расписок, для чего, собственно, он изначально и приезжал.
Если чин и достаток потенциального жениха не удовлетворяли требованиям родителей, а его постоянные появления отпугивали более завидных женихов, молодому человеку могли отказать в доме. Так, в рассказе Н.А. Полевого «Дурочка» бедному юноше заявили: «…вы позволяете себе слишком короткое обращение с моею племянницею Паулиною, и мы просим вас вспомнить, что таким обращением вы можете повредить нашим семейным распоряжениям. Вы должны были заметить, что она почти невеста (Прасковья Ивановна наименовала гусара), и мы просим вас оставить мою племянницу в покое»[174].
Если же сама невеста отказывалась от брака[175] или родители спустя какое-то время находили эту партию неподходящей, отказ делался в ритуальной форме: претендента благодарили за честь, но говорили, что дочь еще не думает о браке, слишком молода или же, например, намеревается поехать в Италию, чтобы совершенствоваться в пении. Впрочем, эту ситуацию можно было «повернуть вспять». В начале 1815 года Алексей Михайлович Милютин просил руки Елизаветы Дмитриевны Киселевой, но получил отказ, так как родители считали партию неравной. Тогда девушка принялась писать братьям, Сергей Дмитриевич приехал из Петербурга к ним в Москву и уладил дело. Да и сами родители, увидев, как расстроилась и даже заболела от переживаний их дочь, поспешили согласиться на этот брак[176].
Интересны примеры свадеб, произошедших из благородных побуждений: Иван Петрович Мартос был вдов, имел дочек и сироту-воспитанницу, которую, бывало, обижали его дочери. Узнав, что одна из дочек дала ей пощечину и Дунечка разобиделась и хотела уйти от них в услужение, хозяин дома надел вицмундир, все ордена и сделал воспитаннице официальное предложение: «Милостивая государыня, Авдотья Афанасьевна, имею честь просить вашей руки». Дочки злились на отца, но относились к мачехе с почтением,