осколки. Нет, он слишком хорошо знал своего соправителя, чтобы не понять, что Элгонд уже готов поверить его словам. Элгонд ему всегда верил. Элровал знал, как войти в доверие старшего сына Эредгила. Достаточно было сделать пару незначительных промахов в каких-либо мелких делах, покорно выслушать наставление, и смиренно сказать о своём сожалении, и извиниться. А затем искренно выразить то, насколько он восхищается умением Элгонда управлять городом. И сын Эредгила уже готов был бы поверить любым словам Элровала. А, тем более, сейчас.
Подняв печать, он вышел на балкон. Нимлос действует по плану. Элмар отказал в помощи – предательство на лицо, что может быть лучше? Ещё одно обвинение, которое он сможет предъявить Элофору. А как тогда Элгонд разозлится, когда узнает, что Элофор, действительно, предатель! И лишних стараний по поиску ещё каких-либо доказательств не потребуется. Он сам захочет его убить. Теперь казнь Элофору обеспечена. В этот миг его голову вдруг посетила мысль: а, что, если, когда Элофора все обвинят и вынесут ему приговор, он, Элровал, на правах братской любви и прощения, помилует его? Тогда Элофор, в знак благодарности, исполнит всё, что Элровал от него потребует. Тем более что он такой благородный, честный и обязательный. И он завоюет для него, Элровала, весь мир. Прежде, конечно, он возьмёт Муилдор и Ангмин. А там уже можно и за пределы Альбиона выйти. А, когда Элофор больше не будет ему нужен, от него можно будет легко избавиться – или отравленный кубок, или нож в спину. А ещё лучше, его можно будет снова подставить и казнить. Так, даже законно будет. И, кстати, неплохо. Единственное, что, если Элофор будет жив долгое время, истина сможет раскрыться, а это уже опасно. Ладно, пусть пока будет так, как он решил с самого начала. А там он уж посмотрит.
Элровал взглянул на осколки печати, немного помедлил, после чего размахнулся и швырнул их вниз, на дорогу. Ещё раз, взглянув на закатывающееся солнце, лучи которого нехотя скользили по крышам домов города, Элровал развернулся и медленным, царственным шагом направился по длинному, освещённому многочисленными свечами в золотых канделябрах коридору. Догадывался ли он, что в этот момент он, как нельзя больше, напоминал своего заклятого врага, Тарэмина, ставшего теперь его союзником. Тот же гордый взгляд, та же жажда власти, та же неотъемлемая черта – предательство. В этом был весь Тарэмин, в этом был и весь Элровал. О, если бы знал Элфин, какая тьма управляла этим славным городом!
Элофор почувствовал, что начинает оживать только на седьмой день после пытки. Наконец-то он мог более-менее свободно дышать, не чувствуя той резкой боли в сломанных рёбрах, когда его сотрясал кашель и не испытывая мучений при попытке глотнуть воздуха. Всё-таки, какое это было счастье – просто дышать. Ещё бы только сил набраться, чтобы хоть голову поднять. Хотя, впрочем, нужны ли ему эти силы? И нужно ли ему было вообще выживать? Может, лучше было бы умереть, пусть даже захлебнувшись собственной кровью, чем снова переносить всевозможные пытки, которые Тарэмин не преминет возобновить.