что сигналов, вообще-то четыре и на них может быть четыре разные версии поведения, он своим поведенческим актом обучает ребенка, и у ребенка в какой-то момент, наступит расщепление в ответ на эти сигналы. Он начнет их узнавать. Но только тогда, когда он будет к этому готов. Поэтому требовать от ребенка очень высокой степени дифференциации невозможно. Я с первым своим ребенком я был очень «за» раннее развитие, а потом категорически «против»? Потому что это требование высокого уровня миелинизации. А это начнет происходить правильным образом если источник, распознающий сигналы останется стабильным (фоновый объект). Если по Винникотту, то есть мать «объект» и мать «среда». Если удовлетворяющая мать «объект» присутствует – это хорошо. Но еще должна быть мать «среда». Это фоновый, базовый объект, к которому в случае нарастания невыносимости я могу обратиться и «получить консультацию» о том, что это за сигнал я получил. Кто-то за меня произведет это расщепление и об этом мне расскажет. И я, таким образом, учусь находиться в очень сильных переживаниях. «А-а-а! Вот это мутное ощущение в животе! Это значит, что я хочу есть.». Эту догадку мне помогает сделать фоновый стабильный объект. Тогда мне нет необходимости ни от чего избавляться. Потому что тогда, когда я приобретаю способность к расщеплению. Первое, что ребенок обретает, это способность к вертикальному расщеплению. Отдавать себе отчет: это хорошо, а это плохо. Это вкусно, это не вкусно. Появляется черно-белый мир, способность к черно-белой поляризации. Тогда, когда это появляется, я плохое могу делегировать фоновому стабильному объекту. Тогда и потом, когда у меня будет готовность, я могу выдерживать противоречивость чувств и переживаний. Тогда у меня появится возможность к более серьезному и более цельному переживанию мира. Другой случай: мой стабильный объект не дает мне этой возможности. Я, допустим, расщепил, на «плохо» и «хорошо». Но что мне делать с плохим, я не знаю. Меня никто этому не научил. Потому что мой родитель, допустим, раздражается и отказывается со мной иметь дело, когда «плохо». Тогда я не получаю возможности научиться обращаться с этим самым «плохим». А если я этого не получаю, у меня не наступает следующий этап. Не наступает горизонтального расщепления. По сути, у меня не появляется топографической модели: сознательного, предсознательного и бессознательного. У меня получается очень фрагментарная каша. Я не способен себя выдерживать во всем объеме амбивалентности переживаний. Когда я вынужден игнорировать недостатки своей матери. Когда она должна быть только хорошей. Тогда я только одним способом могу иметь дело с определенными сигналами. Тогда я, по-прежнему, остаюсь в вертикальном расщеплении. И тогда мы имеем дело с пограничной личностью. Для которой мир черно-белый (хорошо или плохо). Потому что нет опыта восприятия себя целостного во всем объеме своих переживаний. А целостное переживание возможно только тогда, когда есть горизонтальное