нет. Понимаешь, нет! Ему же только двадцать было! Разве так бывает в нашем возрасте?! – Ира опять начала плакать.
Я совсем не разбирался в медицине и поэтому не знал, что ей сказать. И вообще не знал, как можно было это объяснить.
– Он совсем не был похож на больного, ну да – немного лишнего веса и… – я замолчал. Понял, что даже толком и не знал Виктора. Да, он был постоянно с нами, мы общались. Но были ли мы друзьями? Скорее нет, чем да. Просто учились вместе. Я даже не знал ничего о его прошлом, о родителях. Для меня он был просто хорошим парнем, вечно жующим сладкое. Так что если и были у Виктора проблемы с сердцем, с чего бы он стал мне о них говорить?
Думаю, Ира тоже все это понимала. Когда я взял её за руку, она не сопротивлялась. И это не было каким-то романтическим жестом – всего лишь знаком поддержки и понимания. Девушка сжала мою ладонь.
Наконец мы вернулись к архиву, но дверь была заперта. Поднявшись наверх, мы нашли начальницу. «Ой, ребята, как же так, ужас-то какой!» – увидев нас, она всплеснула руками. Мы минут пять поговорили. Она сказала, что Алфавит пошел домой («Олежка так расстроен, так расстроен был!») и мы, если хотим, тоже можем идти. Я все-таки попросил ключ от архива. Не собирался сегодня ничего делать, просто хотелось посидеть где-то и спокойно подумать, а лучше поговорить. Ира тоже это понимала и составила мне компанию.
За последнюю ночь в архиве ничего не изменилось – всё на своих местах, как мы и оставили вчера. Я захлопнул дверь и уселся на стопку старых журналов в углу. Ира стояла в другом углу, обхватив себя за локти.
Просидев в тишине меньше минуты, я поднял глаза на Иру и серьёзно сказал:
– Послушай, это прозвучит немного дико… Но не думаешь ли ты, что смерть Виктора как-то связана с той статьей?
Иру буквально передернуло, она испуганно смотрела на меня.
– Нет, я не псих, но… Понимаю, это как одна из этих дурацких страшных баек, что дети в пионерлагере друг другу на ночь рассказывают! Но если вдруг предположить, что это правда, что все, что там написано, на самом деле происходило, то я бы хотел разобраться и выяснить, откуда эта история, кто ее рассказал, почему ее вырезали из газеты, – я говорил и понимал, что мои слова звучат крайне нелепо, что проще поверить, будто Витя умер от приступа.
– Я бы тоже очень хотела узнать правду, – ответила Ира неожиданно твердо. – Только где искать, у кого спрашивать? Статья осталась у Виктора. Как мы ее заберем? Придем и скажем родителям – ой, там кусок газеты был у Вити, отдайте нам его, пожалуйста? Как будто им сейчас до этого! Они сына потеряли.
– Я думаю, нам стоит немного подождать, пока они более-менее успокоятся, а после прийти и поговорить. Сейчас, конечно, нас попросту культурно пошлют. А может, и некультурно.
– Мы пока можем просмотреть оставшиеся газеты и журналы. Может, найдём что-то похожее на знакомую нам статью, – предложила Ира.
Идея была хорошая. Сначала мы поищем какие-нибудь следы и упоминания