об их сохранности. Истязание Концова стремительно перешло в истязание его истязателей, которые вскоре составили ему компанию на земле.
– Что случилось, Павел Андреич?
Сквозь «вату в ушах» к Концову пробился нетрезвый, но всё равно знакомый голос собутыльника. Несмотря на побои, Концов не ошибся ни разу. Во-первых, голос был нетрезвым. Во-вторых, он был знакомым. И, в-третьих, он действительно принадлежал собутыльнику – ротмистру Дулину.
Но дать ответ «по легенде» Павел Андреич оказался не в состоянии: мешала каша во рту. Из зубов и сгустков крови. Естественно, ромистр не разобрал – и зашёл на второй круг.
– Ничего особенного, р-р-р-ротмистр-р-р…
Капитан, наконец, сумел выдавить из себя рекомендованный текст – вместе с «кашей», которую он сплёвывал не столько на землю, сколько на мундир.
…Просто какие-то негодяи…
– … Были невежливы с дамой? – догадался ротмистр.
Павел Андреич молча уронил голову на грудь. «По пути» он успел дать «координаты» дамы, всхлипывающецй у дверей ресторана.
– Ну, это совсем другое дело!
Дулин, сам пользователь услуг «мадмуазель Софи», безоговорочно встал на сторону капитана. «Мадмуазель» была «достоянием» исключительно офицерского состава. Штафирки к её «эксклюзивному» телу не допускались.
– Покушаться на наших женщин?! Да за это не только морду набить – жопу надрать стоило!
Наутро Концов проснулся героем – в гипсе и бинтах. В это же время Михаил Николаевич встретился с «Нумизматом». От Дулина он уже знал все подробности ресторанного инцидента. Даже те, которых не существовало в природе: рассказчик давал авторскую редакцию событий. В ней Павел Андреич предстал Атлантом, а сам Дулин – Гераклом.
– Как Вы могли так грубо нарушить приказ? – «приветствовал» «Нумизмата» Михаил Николаевич. – За это Вас следовало бы…
– Расстрелять?
В голосе «Нумизмата» промелькнула надежда.
– Нет: лишить бизнеса на деньги ЧК!
– Только не это!
У старика подкосились ноги и отвисла челюсть.
– Своим подлым поступком – да что, там, поступком: преступлением! – Вы поставили всех нас на грань провала! Всех, в том числе и свою ненаглядную!
Утомившись поедать старика глазами, Михаил Николаевич перешёл к сокрушению. Сокрушился головой, то есть.
– Нет, ну, как Вы могли так поступить?! Какие бы претензии Вы ни имели к Концову, каким бы раздолбаем он ни был – но он наш боевой товарищ! Наш! Мой! Ваш! Наташин!
«Нумизмат», конечно, не хотел бы видеть Концова товарищем Наташи – даже боевым, но перечить шефу не посмел. Поэтому он, как уронил голову – так больше её и не поднимал.
– Нет, ну надо же! – не унимался Михаил Николаевич. – Интеллигентный человек, состоятельный, пожилой – и вдруг такое паскудство! Так «подставить» товарища – пусть даже лично Вам он и не товарищ! Свинство, какое! Это не Вам – это всем