уже давно бы получил по шее.
– Да вы не сердитесь, барин, я не со зла. Я ведь там работал у Афанасия Ивановича. Золотой мужик был.
– Почему был? – поинтересовался Борис, неожиданно испытав к этому человеку совершенно новый прилив чувств: теперь он видел в нем не раздражителя, а того, кто сможет пролить хоть немного света на происходящее в имении.
– Так разве то жизнь? – усмехнулся крестьянин, и Борис жестом предложил ему сесть за стол.
Тот уселся напротив и, расстегнув тулуп, продолжил:
– Десять лет я на конюшне проработал. Всю их семью знал, только с тех пор много чего случилось, и я теперь вроде, как и без дела полгода слоняюсь. А все думаю о том времени, когда управлял скакунами породистыми.
– Отчего ушёл?
Бывший конюх на секунду замолчал и после пробубнил.
– — Жизнь там теперь отравлена. Нельзя там жить да и находиться нельзя.
– Расскажешь?
– А если и расскажу, что с того? Мне бы так рассказать, чтобы ты барин туда не ехал вовсе. Но ты и слову не поверишь. Никто не верит, пока к усадьбе ближе, чем на версту не приблизится. А как приблизится – считай все, нет человека.
Нестеров сдвинул бумаги в сторону и, наклонившись вперед, сказал:
– Говори всё, что знаешь, а верить или нет – я сам судить буду. Только давай условимся с тобой: если мне твой рассказ придется в пользу, я тебе оплачу всё, что сегодня закажешь. А если нет, то хоть дорогу знать буду. По рукам?
Конюх, немного подумав, протянул руку и сказал, глядя на Бориса прищуренным взглядом, как на человека, которому не раз за жизнь приходилось купцам руки жать.
– Матвей меня зовут. И началось все полгода назад, когда одна из дочерей-близняшек Звягинцевых, Елизавета, заболела тяжело. И хотя то летом было, как она смогла так свои легкие застудить, никто и не знает…
***
Екатерина сидела в холле на софе, сложив руки на коленях и, опустив голову, смотрела на свои новые туфельки, подаренные не так давно отцом. Точно такие же были и у Елизаветы, ее сестры, но только она их еще ни разу не надевала. С тех пор как девочка заболела, она не выходила из комнаты, а ведь прошло уже пять дней.
Сегодня из города приехал доктор и все взрослые, поднявшись наверх, закрылись в комнате, оставив Екатерину одну в ожидании.
Пять дней назад они с сестрой бегали по лужайке перед домом, играя со щенками охотничьей породы, и Елизавета тогда впервые закашлялась. Девочка резко остановилась и в течение нескольких минут не могла удержать кашель. Екатерина решила, что сестра поперхнулась, и даже постучала ей по спине, но та только отмахнулась и, отойдя в сторону, вдруг опустилась на колени, держа руку перед лицом.
– Что с тобой, Лиза? – проговорила Екатерина, опускаясь рядом и протягивая свой платок.
Девочка тут же взяла его и, прислонив к губам, вновь прокашлялась.
– Горло першит, – наконец отозвалась сестра и, убрав платок от лица, посмотрела