жирно ему будет! – фыркнула Моди и спохватилась: – Ой, да, госпожа… он велел вам надеть вот это!
– Это?! – У меня дар речи пропал, и слава Создателю, не то я бы высказала все, что пришло мне на ум. – И не подумаю!
– Госпожа, он опять разозлится, – жалобно произнесла Моди, держа передо мной пышное золотистого цвета платье с широченными фижмами, нескончаемым шлейфом и глубоким декольте.
– Пускай злится, – ответила я, воткнув в прическу еще одну шпильку. – Сама посуди, я в этом платье в двери только боком пройду! А если я поднимусь по лестнице, шлейфа на все ступеньки хватит, как ковровой дорожки. Ну и на вырез погляди, он же мне до пупа будет! И не хихикай, мне в нем показывать особенно нечего. Тут фигура нужна – вот!..
Я изобразила руками обводы крайне грудастой особы, и Моди захихикала.
– И не переживай, – добавила я, – с хозяином я объяснюсь сама. А это великолепие унеси в гардеробную, ему там самое место.
По моему мнению, место этой древности было на свалке, но об этом я умолчала.
Разумеется, Грегори был недоволен. Сам он приоделся (вернее, это Эрни с Хаммондом выбрали ему наряд поприличнее) и в белоснежной рубашке и бриджах выглядел очень импозантно.
– Я, кажется, приказал тебе переодеться? – произнес он вместо приветствия.
– Да, сударь, Моди передала мне вашу настоятельную просьбу, – я постаралась выделить голосом последние два слова, – но я не сочла возможным удовлетворить ее.
– Отчего же? – негромко спросил он, щуря глаза. – Платье недостаточно хорошо для тебя?
– С вашего позволения, – сказала я, – этот наряд показался мне неуместным. Во-первых, я не умею носить этакие платья. Я, изволите ли видеть, из простой семьи, и хоть нужды мы никогда не знали, носить подобного мне никогда не приходилось. А даже если бы мне довелось блистать на балах, то… Уж простите, такой фасон вышел из моды лет двести назад. И вряд ли даже нынешние принцессы знают, как управляться с этакими фижмами! А еще мне бы не хотелось наступить себе на подол, запутаться в шлейфе и свалиться с лестницы, если уж на то пошло…
– Ты слишком много болтаешь, – буркнул он, переварив мое объяснение, и взялся за жаркое.
Правду сказать, манеры у него оказались недурны, сразу было видно, что их когда-то вколотили в Грегори намертво. Конечно, орудовать ножом и вилкой ему было не слишком удобно, с этакими лапищами, но хоть когтями он мясо не рвал, и на том спасибо!
– Мне просто хотелось пояснить вам, почему я отказалась от вашего, вне всякого сомнения, лестного дара, – учтиво ответила я, решив умолчать о том, что меня не прельщала идея донашивать чужие вещи, как бы дороги и красивы (для своей эпохи) они ни были.
– Побрезговала, – вдруг ухмыльнулся он, и в непроницаемых темных глазах вспыхнули нехорошие огоньки.
– Да, сударь, – не стала я отрицать, раз уж он все равно разгадал мои мысли. Или почуял? Как знать! – Мне неприятно одеваться в чужие обноски, будь они хоть сверху донизу усыпаны жемчугами и алмазами.
– Драгоценностей тебе захотелось? –