примеру, поедая содержимое в виде кусков рыбы и каких-то кореньев руками.
– Воропаев, сгоняй в машину! – поморщился Илья. – Хоть соли с перцем принеси, ну невозможно ведь это есть!
– Это да, – поднялся с колен Костя, отставляя дымящуюся миску в сторону. – Эх, Милка, не умеешь ты готовить! Уги-уги в колесницу топ-топ, соль и перец ням-ням. Понимаешь что-нибудь?
Девушка обиженно подняла глаза. Подбородок уже начинал дрожать.
– Да не плачь ты, бестолочь. Научу потом, как готовить надо!
Вождь, предвидя, что замышляется нечто интересное, поспешил за ними следом, даже в дверях оттолкнул необъятным пузом Илью, желая протиснуться первым.
У машины шла бурная диверсантская деятельность. Дверцы были распахнуты, в салоне рылись в поисках наживы местные жители, примеряя на себя пледы, спальники, сапоги и полотенца. Рыболовные крючки красовались в ушах, носах и бровях туземцев. Пирсинг, видимо, тоже был здесь в моде. Прыгая по капоту, как мушкетёры, спиннингами дрались двое мальчишек, рядом девчушка лет пяти катала в песке жестянку с засохшими червями, женщины теребили чехлы и подушки.
– А ну брысь! – заорал не своим голосом Костя и бросился вперёд.
Дикари замерли на месте, но убираться не спешили. И тут одна из женщин, неловко выбирающаяся из машины, задела ногой приборную панель, и тут же заорала на всю катушку магнитола: «Солнышко лучистое улыбнулось весело, потому что с корешем мы запели песенку: ла-ла-ла-ла…»
Побросав шмотки, туземцы бросились врассыпную.
– Ага! – радостно заверещал Костя. – Видали?! Вот вам кара небесная!
– Знай наших! Уги-уги! – добавил Илья, забрасывая вещи обратно в машину, предварительно выключив звук.
– Подъедем-ка поближе к «фигваму», – сообразил Костя. – А то опять чего натворят. Эй, Ахтынкулук! Садись, прокачу! – обратился он к вождю, удивлённо разглядывающего машину.
– Колесница – хорошо. Идти – хорошо, – пробормотал вождь, направившись в сторону дома пешком.
– Ну, как хочешь. Моё дело предложить!
Медленно, хрустя попавшими под колёса сухими ветками, машина двинулась в сторону главного строения. А жители отпрыгивали от неё, как от огня. В этот раз Костя запер машину на ключ, но на сигнализацию ставить не стал – а то бегай к ней целый день, как только пацаны захотят погладить железного коня.
– Видишь, Ахтынкулук, уважаемый, – приобнял он вождя, – хорошая колесница – моя! – он ткнул себя в грудь. – А вот он, и он, и он, – Костя указывал пальцем на местных, – трогать, ломать, плохо!
Вождь, кажется, понял. Закивал головой, мотая яркими перьями, и выставил вокруг крузача вооружённых воинов:
– Колесница стоять. Трогать плохо. Уги-уги – и поднял кверху палец.
– Ага, уги-уги, – подтвердил Костя и подмигнул Илье. – Мировой мужик! – затем достал из багажника отполовиненный ящик водки и торжественно вручил его одному