ни на что, чем бы он вас ни ошарашил. Конечно, все суетились: что такое, откуда? Что случилось? Князь приехал всех этих земель. Приказ был: парадная форма, никакой иронии.
– Угостили князя завтраком. Свозили на шхуну со всей семьей на вельботе, с гребцами в форме. Трапы выстлали коврами. Потом пир в храме Хосенди. Во дворе духовой оркестр исполнял Бетховена, потом из Верди, вальсы, польки. Соло на кларнете – Григорьев. Потом хор матросов исполнял военные песни. Юнкер Лазарев пел из «Риголетто». А потом грянули плясовую, матросы плясали «Камаринскую», и что они вытворяли – уму непостижимо. Я сколько служу – не видел ничего подобного. Наш Черный боцман плясал лихо, с бубном. Гости замерли. Матросы плясали без устали полчаса и, кажется, напугали японцев сильнее всякой артиллерии.
– А княжна?
– Настоящая аристократка. Заметно было, что ей нравилось.
– А папаша сидел, словно его стукнули по голове.
– Мы понять не могли, почему он недоволен, – продолжал Шиллинг. – Только потом узнали, что причина не в том, на что мы подумали.
– Так где же этот князь? – спросил Можайский.
– Князь сегодня уехал в город.
– Домой?
– Да. Уехал довольный. Сказал, что очень понравилось. Благодарил адмирала почтительно.
– Как равный равного?
– Нет, пожалуй, как высшего. Они подчеркивают, что Путятин – посол императора.
– А дочь уехала?
– Нет, дочь его осталась.
– Она здесь? – изумленно воскликнул Можайский.
– Ах, Саша…
– Где же она?
– В храме…
– В котором?
– За рисовым полем, где бонза Фуджимото. Там с ней и ее дамы. Князь пояснил, что оставляет дочь, чтобы она тут изучала западную живопись и музыку.
– Но это уже не Афонька, господа! – сказал Сибирцев.
– Вот это сюжет! Но вы, господа, хоть разговаривали с княжной? – спросил Можайский. – Ты, Николай?
– Да. Она естественно держалась, любезно говорила. Отвечала всегда находчиво.
– Барон их всех рассадил очень удачно, – подхватил юнкер Корнилов.
– Когда концерт закончился, княжна поблагодарила адмирала и поклонилась ему почтительно. Евфимий Васильевич спросил, понравилось ли, как юнкер Лазарев исполнял арию, ответила, что да. Я спросил, хороша ли западная музыка. «Да, очень». – «Верди? Берлиоз? «Турецкий марш» Моцарта? Что больше всего?» Вдруг она мне отвечает по-русски: «Камаринская».
– Ей понравился Григорьев с кларнетом и как прыгал Черный боцман, – сказал Мусин-Пушкин.
– Переводчик сказал, что их восторг трудно выразить. Еще князь хотел посмотреть европейский барабан… А потом спросил, где карусель. Ну мы: домо сумимасэен…[24]
– Сегодня, когда гости уехали, со свежими сплетнями явился в храм Татноскэ. Сказал, что сначала князь испугался духового оркестра…
– Погодите, барон, – заговорил Зеленой, – уж теперь я доскажу. Это я с ним говорил. «Почему князь уехал? Мог бы еще погостить? Почему поспешил?