произнёс директор, а затем добавил то, о чём будто забыл за важными деталями. – Мы вместе пойдём к президенту за санкцией отслеживать высокопоставленных персон из других ведомств.
– Идёт, – подхватил Вольский.
– Получается, что нашего сотрудника, по фамилии Визант не справедливо упекли за решётку? – поспешил сменить тему директор.
– Его вина слишком натянута, на мой взгляд.
– Я буду ходатайствовать за него, – пообещал Буранов, чтобы не ронять себя в глазах Вольского тем, что равнодушен к судьбе своих коллег. – Не исключено, что мы вернём его на службу.
– Мы его могли бы использовать уже сейчас. Он находится в одном лагере с Сотником. Пока Сотник держал язык за зубами, а Визант, возможно, единственный, кто способен вызвать его на откровенность. Сотник находится в отчаянном положении – и проболтаться боится, а заодно и того, что никто его тайн не узнает.
– Резонно, – согласился Буранов, вскинув бровь, скрывая то, что он приложил максимум своего влияния, чтобы виновного Сотника поместили в ту же колонию, где отбывал срок и его бывший сотрудник Визант, в то время как за неизбежным спором этих двух врагов наблюдало бы всевидящее око ведомства.
Оставаясь в стороне от судебного процесса, Буранов мог ответить присущим его службе способом: продолжить засекреченное расследование. В том, как раздобыть самые недоступные сведения, ведомству, разумеется, не было равных, а дойдёт ли дело до суда, это уже вопрос второстепенный, рассчитанный в основном на публику, к вниманию которой секретные службы не имеют особой ревности.
Важно уличить соперников в глазах высшего лица страны.
Для Вольского же, ревизора в силовых структурах, Буранов, тем не менее, был совсем не по зубам. Поэтому Вольский сам спешил в объятия директора самой могущественной службы.
***
В бушлат Византа сунули записку, когда он, нагромождённый миской жидкой каши с ломтями чёрного хлеба и кружкой чая, садился за стол. Узнаваемым старательным почерком Сотник предлагал ему новую встречу.
По лагерю бродили слухи, что в захолустный город, в районе которого находилась колония, прибыли столичные следователи, что сразу связали, разумеется, с не утихавшими событиями раскрытого покушения на массовое убийство. Окажись Сотник соучастником терроризма, он становился смертником по неписанным тюремным законам. Тем более, что заключённые, не избалованные развлечениями, жили ожиданием справедливого возмездия. Однако Сотник прежде времени не выглядел безвольным существом, которому всё равно, живёт он или нет. А вот на Византа злобно и предупредительно косились, как бы говоря, что и у него нет причин для особых надежд. Когда с тобой говорят представители власти в лагере, это всё равно, что тебя опускают до уровня стукача. Здесь же никто не сомневался, что следователи в первую очередь намерены допытывать Византа.
За час до отбоя они укрылись от посторонних глаз и от ледяного