Елизаветы Петровны и своей услугой, «не вашим выбором, вашей милости двух принцесс, которые, наверное, окажут себя достойными оной».
В конце 1743 г. принцесса получила из Петербурга приглашение прибыть в российскую столицу. В начале января 1744 г. София в сопровождении своей матери Иоганны Елизаветы отправилась в путь. В конце января 1744 г. путешественницы прибыли в Кенигсберг, где Иоганна Елизавета открыла в письме к своей матери цель их поездки в Петербург. Она писала: «В день Нового Года я получила эстафету из Петербурга с приглашением, по приказанию и от имени всероссийской императрицы, отправиться, не теряя времени, с старшею дочерью в место, где будет находиться императорский двор при моем прибытии в Россию». Письмо было снабжено векселем, многими необходимыми наставлениями, предписанием о непроницаемой тайне и о сохранении инкогнито, под именем графини Рейнбек до Риги, где мне разрешено открыть свое имя, чтоб получить назначенную мне эскорту и приписано говорить, как в Риге, так и по прибытии, что я еду лично благодарить е. и. в. за милости, оказанные моему дому, и лично узнать эту прелестную государыню… Прежде всего мне бросилось в глаза существенное обстоятельство, касающееся моей дочери, относительно которого, как я узнала впоследствии, я не ошиблась».
Рига, которой путешественницы достигли 6 февраля 1744 г., была первым городом, столицей Лифляндии, принадлежавшей России. Встреча путешественниц поразила воображение даже видавшей виды Иоганны Елизаветы. Не доезжая до Риги, они были встречены камергером императрицы С.К Нарышкиным, поздравившим от ее имени со счастливым прибытием в Россию.
Гостям была предоставлена роскошная карета. Едва она пересекла реку Двину, как прозвучал залп из крепостных орудий, путешественникам на каждом шагу оказывали внимание и почет кирасиры, караульные, раздавались звуки труб и литавр. В Риге от имени императрицы матери и дочери преподнесли дорогие подарки — собольи шубы. Мать, пораженная небывало роскошной встречей, так ее описала: «Мне все кажется, что я нахожусь в свите ее императорского величества или какой-нибудь великой монархини. Мне и в голову не приходит, что все это для меня, для бедной, для которой в других местах били в барабаны, а в иных и того не делают. Все происходило здесь с таким величием и почетом, что мне тогда казалось, да теперь еще при виде роскоши, меня окружающей, мне кажется, что все это сон».
В столицу империи путешественницы прибыли в сопровождении роскошного кортежа: впереди ехал эскадрон кирасирского полка наследника, за ним императорские сани, на передке которых восседал камергер Нарышкин, шталмейстер двора, дежурный офицер Измайловского полка, а на запятках два камер-лакея; за санями с дамами следовали отряд Лифляндского полка, вице-губернатор и комендант. Завершали кортеж представители лифляндского дворянства, магистрата, депутаты корпораций. Вокруг саней с княгиней и ее дочерью скакали верхом офицеры. Перед въездом в столицу империи кортеж встретил вице-губернатор