главных военных преступников был приговорен к смертной казни через повешение. За 2 часа до казни покончил с собой, отравившись цианистым калием.
Однако вернемся к той самой многоходовой интриге, о которой мы уже начинали говорить. Первым шагом ее было приведение Германии к присяге. Нет, разумеется, не на верность Гитлеру и НСДАП: действовать столь прямолинейно было на ту пору просто невозможно. Однако цель ее была примерно такой же – усилить позиции партии. Гинденбург был в полном восторге от такой затеи: ему, человеку военному, принесение присяги на верность отечеству не понравиться не могло. Тем более что и формулировка клятвы была благороднее некуда. Так, солдаты и офицеры рейхсвера произносили следующий текст: «Я приношу перед Богом эту святую клятву: я готов верно и честно служить моему народу и Отечеству и в любое время пожертвовать собой». А государственные служащие, которых по-хорошему набиралось едва ли не пол-Германии, потому как к этой категории относились не только государственные чиновники (а бюрократический аппарат в Германской империи был велик и разветвлен чрезвычайно), но и врачи, учителя и даже землемеры, должны были произнести «гражданский» вариант присяги: «Я клянусь: я буду хранить верность народу и Отечеству, уважать конституцию и законы, добросовестно выполнять мои обязанности, да поможет мне в этом Бог».[16]
Все, казалось бы, вполне безобидно и в должной мере патриотично. Что, скажите на милость, может вызвать меньше подозрений, чем клятва верности своему народу и своей стране? Не государству, заметьте, а именно родине. Гитлер был слишком умен или, в качестве варианта, имел слишком хороших советников, чтобы совсем уж явно демонстрировать свои намерения. Все было продумано гораздо тоньше. Закон, который расставил все по местам, завершая первую часть интриги, был проведен в жизнь вскоре после завершения акции с клятвой верности. Назывался он «законом о защите единства партии и государства». Уже, что характерно, одной-единственной партии, причем даже не нужно было уточнять какой. Его параграфы утверждали НСДАП в качестве силы, неразрывно связанной с германским государством, явлением, без которого и Германию-то себе не представить. Следствие же этого документа было простым донельзя: если кто-либо, присягнув на верность Германии, решится выступить против правящей национал-социалистической партии, его можно рассматривать как изменника. Как предателя интересов родной страны, словом или деянием покусившегося на «ведущую и движущую силу государства». Собственно, с момента принятия этого нормативного акта немцы и попались в ловушку – оказались связанными собственными представлениями о чести и верности. Как говорится, дальнейшее – не загадка.
Дождавшись смерти престарелого президента, Адольф Гитлер оказался его единственным наследником. Конечно, это потребовало недюжинных усилий: нужно было заставить весь мир поверить в законность превращения еще вчера демократической