иностранных дел должен резервировать за собой.
Да это – пусть, это и лучше, что декларация сперва – к народу, поднять энтузиазм тут у нас. Но вы – откажитесь ясно от завоеваний!
И когда уж так успел Милюков приобрести все приёмы дипломата? Не прямым ходом, а крюком: а вы – толкуйте текст по-своему, а министерство иностранных дел – по-своему.
Да – не по-своему! Да не толковать! Нужно открыто для народа изменить направление внешней политики! Без этой поправки декларация неудовлетворительна – и мы объявим о непримиримости взглядов Совета и Временного правительства!
Зияет бездна разрыва. Большинство министров, и даже Гучков, понимают: ради единства – надо уступить. Но как же окостенело владеет буржуазными умами законность старых целей войны!
Спорили, спорили. Около полуночи вызвали Чхеидзе к телефону. Он вернулся с мёртвым лицом, еле на ногах, и снова сел к совещанию. Церетели, рядом, шёпотом спросил: что? Оказалось, звонила жена: Стасик, единственный сын, в гостях у товарища играл с ружьём и тяжело ранил себя. «Так езжайте домой!» Но Чхеидзе блуждал взором: решается судьба революции, как же уехать?
Сын!?!
Так и сидел, сидел на совещании – со всклокоченными редкими волосами вокруг лысины, безформенно заросший по щекам и вкруг губ, затрёпанная бородка, – сидел до конца, и пытался участвовать, и никому не пожаловался!
Такой железной выдержки от усталого старика нельзя было ждать!
А кончили, в два часа ночи, всё равно без соглашения. Ираклий проводил земляка домой – он сильно ослабел в руках, в ногах.
А на лестнице встретили носилки, принесшие бездыханное тело сына.
В этот последний час заседания – он и умер. Николай Семёнович упал на лоб мальчика.
На другой день Исполнительный Комитет без дебатов единогласно постановил: считать декларацию правительства неудовлетворительной.
Наступал – великий необратимый разрыв. Раскол безсмертной Февральской революции!
И в этот самый момент позвонил телефон – и князь Львов сообщил, что правительство приняло поправку, высылает.
Привезли. Весь до слова тот самый отвергнутый текст – упорен же Милюков! – но после «не отнятие у них национального достояния» – почерком князя вписано карандашом, неостро очиненным: «не насильственный захват чужих территорий».
Вырвали!
Во взглядах мировой фанатично-империалистической буржуазии – какой же это будет поворот! – 27 марта – первый отказ воюющей державы от всяких захватных завоеваний!
ДОКУМЕНТЫ – 3
ОТ ВРЕМЕННОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА К НАСЕЛЕНИЮ
4 апреля 1917
…Постановлением Временного Правительства от 18 марта даровано полное освобождение от суда всем призванным до сего времени к отбыванию воинской повинности, но уклонившимся от неё… а равно и солдатам и матросам, находящимся ныне в побегах и самовольных отлучках, за исключением бежавших к неприятелю, – если они добровольно явятся в войска до 15 мая. Все эти лица будут