но мы не можем этого сделать.
– Почему?
Оперативники оживились.
– Дело в том, что наш человек, который нам помогал, уехал из города, – говорил Подшивалов. – Другой слишком известен… Остальным нельзя доверять. Короче, в запарке мы, а народ при этом страдает.
– И вы хотите…
– Вернешься в камеру, расскажешь свою историю – как тебя менты в очереди взяли. Старайся быть правдивым и ненавязчивым. Будет спрашивать – отвечай. Сам в душу не лезь. Сидеть придется дня три.
Векшин чуть не упал со стула. Трое суток! В одной камере с негодяем!
– Мы заплатим, – пояснили ему. – И справку дадим… Находился на лечении в областной больнице.
– У меня мать дома одна…
– Ей сообщат. С этого момента ты станешь нашим человеком.
– А если меня расколют?
– А ты постарайся. Возможно, он решится на побег либо ещё на что-то. Пойми ты – у него денег целый мешок… Месячная зарплата…
– Ты нужен нам, – говорили остальные. – Без тебя нам кранты…
Векшин понял это сразу и теперь лишь поддерживал разговор.
– А с Печкиным мы решим – ты же не крал чужие деньги.
Подшивалов выдвинул ящик письменного стола. Внутри что-то щелкнуло, и послышался голос:
– «Один ты был?»
– «Один…»
– «Вот видишь, добровольное признание смягчает вину…»
Подшивалов выключил диктофон.
– Это на всякий пожарный – вдруг ты начнешь вилять. Но если ты согласен, то мы подпишем с тобой соглашение.
Открыв сейф, он вынул бланк. Вписал необходимые данные и протянул Векшину.
– Выручай нас, парень.
Векшин взял ручку и расписался.
– Поздравляем. Теперь ты наш. Иди в камеру и расколи его…
Петра вновь отвели в камеру и оставили одного. Так он стал агентом криминальной милиции.
«Я не артист, поэтому в душу к нему не полезу, потому что это подозрительно, – думал он. – Надо молчать. И этот будет верно…»
Петру было тогда всего двадцать лет с небольшим. Он только что вернулся со службы в армии и начинал жить полнокровной жизнью. Обычный парень. Среднего роста. Со средним техническим образованием.
Примерно через час к нему ввели сокамерника. Тот сел на просторные нары, занимавшие половину помещения.
– Козлы! – произнес он, утирая лицо платком.
Векшин молчал, лежа в полутемном углу.
– Тебя-то за что? – спросил сокамерник.
Векшин, не отвечая, сел, уперся локтями в колени.
– Свихнуться здесь можно, если молчать. Меня Эдуардом зовут, а тебя? – снова спросил сокамерник.
– Векшин, – тихо сказал Петр.
– Будем знакомы.
Эдуард пересел поближе.
– Сигареты есть? – спросил он неожиданно.
– Выгребли всё…
– Сейчас закурим…
Эдуард вскочил с нар, нагнулся к полу и полез пальцами в щель между стеной и стойкой. Вынул сигарету, затем вторую. Следом появилась