советы, обхаживать их и учить писать.
С удовольствием она давала задания собственным корреспондентам (собкорам), растолковывая особенно моральную суть материала, его значимость.
И в командировки любила ездить. Там она была в центре внимания руководителей, ей давали машину, ее угощали, уласкивали, оказывали всяческое внимание.
Особенно приятно было приезжать туда, где уже была и где жили ее герои. Материалы она писала и пробивала крупные, поэтому считала, что те, о ком писала, должны были гордиться, что о них так крупно написала уважаемая всеми газета.
И вдруг все это осточертело, она просто-таки возненавидела свою работу. Трудно было сказать даже, почему это произошло. Но однажды она пришла на работу, села за стол, достала пачку сигарет и поняла, что все – кончилась ее газетная жизнь.
Если она и дальше будет писать свои крупные статьи, то, конечно же, толк от этого будет, она кому-то поможет, кого-то чему-то научит, но лично для нее это все уже будет повторением прошлого, она сама остановится на месте. А ей хотелось видеть в себе каждый раз новое, свежее и интересное для себя.
Она подала заявление, не раздумывая. Была уверена, что редактор, так ценивший ее, друзья, певшие хвалу после каждого выступления в газете, долго будут ее отговаривать.
Но все вышло поразительно, до огромного стыда просто – редактор, не поднимая головы и разговаривая по телефону, прижав правым ухом к плечу трубку и достав левой рукой свое золотое перо, лихо подписал заявление и тут же крутанулся в кресле и уставился в огромный календарь с полуобнаженными девицами, который он привез из Америки.
А товарищи устроили прощальный вечер в ее однокомнатной малосемейке. Показалось – очень радовались, что она наконец покинет их.
Наутро она встала с больной головой, схватилась за сигарету, с ужасом обнаружила, что ей нечего делать. На работу теперь ходить не надо; даже не хотелось после вчерашнего безобразия убирать.
Так она сидела с час, глядя из своего окна на мальчишек, норовивших попасть мячом в ржавое с обвисшими кусками сетки баскетбольное кольцо. Потом нехотя стала убирать, по-старушечьи шаркая ногами, все время забывая то одно, то другое.
Несколько раз уносила, а затем приносила тарелку-салатницу – так и не донесла ее до кухни.
В результате снова села за письменный стол и неожиданно разрыдалась.
С ней такое было в первый раз в жизни. Она вообще никогда не плакала и презирала людей, у которых по малейшему поводу увлажнялись глаза. А тут вдруг сама.
Настоящий ливень хлынул из нее, будто долго-долго собирались черные тучи – теперь их влагой орошалась земля.
После двухминутного рыдания успокоилась, почувствовала себя обновленной, освеженной. Теперь она знала, что надо делать.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно