проеме. – Я вчера вечером с ними столкнулась. Выходили из квартиры. То ли два парня, то ли две девки, то ли ассорти, парень с девкой, не поймешь, кто из них кто. Одеты одинаково: джинсы, косухи. Оба косматые какие-то. Я ключ в скважину толкаю, а одна… или один… заявляет: «Вроде здесь другая баба живет!» Я, конечно, сразу воспитывать кинулась: «Вас, молодые люди, что, здороваться с соседями не учили?» А они заржали и пошли. И голос у этого… этой… знаешь, такой был… такой…
– …мальчишеский, – подсказала Аполлинария.
– Во-во… Или как у девицы, которая старается говорить грубым голосом. Короче, странные. Надо за ними последить.
– Это как? Хвостом ходить?
– Пока в глазок по очереди будем смотреть.
– Вот ты и смотри, у тебя каникулы. А мне работать надо!
– Ну и работай! Давно бы уже на себя работала, а не на дядю. Издавалась бы… С таким именем, да еще с такой фамилией, как у тебя, и псевдонима не надо. Может, и правильно, что за Жорку не вышла, была бы теперь Шишкина. Аполлинария Шишкина! Смешно! На писателя не тянет. А вот Аполлинария Перова – это да! Вообще как из прошлого века: Аполлинария Аркадьевна Перова. Красиво, не то что у меня! Подумаешь, Лидия Ивановна Илииванова! Фамилия-то какая дурацкая! Хоть бы просто Иливанова! Так нет, ИЛИ Иванова, вечные насмешки: или Петрова? или Сидорова? И зачем я согласилась Федькину фамилию взять? А имя – типичная училка!
Аполлинария, которую назвали в честь бабушки, маминой мамы, и которой всю жизнь внушали, что она должна соответствовать образу этой незаурядной женщины и быть во всем как она, не стала развивать тему. Имя ей, конечно, нравилось: редкое. В каком бы обществе ни оказывалась Аля, других Аполлинарий рядом не было. По пять Ксюш, Ань, Кать, штуки три Светы, но Аполлинария всегда одна. Имя имело и свои минусы. Девять из десяти человек начинали звать ее Полиной, и приходилось объяснять, что Полина и Аполлинария – разные имена. И тогда народ начинал отвязываться, сочиняя укороченные формы: Рина, Лина, Лана, Поля, Ария… А один остряк вообще окрестил ее Поляной и страшно веселился, рассказывая, как вчера лежал на поляне. «Не подумайте, что это наша Аполлинария, – укатывался он. – Поляна – это открытый участок в лесу. Там травка растет, кустики…» И тут же начинал петь: «На солнечной поляночке, дугою выгнув бровь…» Кретин…
Аля посмотрела на подругу, ожидая, что та все-таки расскажет ей о стыренных баксах, но Лида спросила только, не звонил ли Федор:
– Я же сотку отключила, ему осталось сюда звонить.
– А почему ты так уверена, что он будет тебя искать? – закинула удочку Аля.
– Четверть века прожили вместе, привык. Он дома без меня как без рук, ничего не найдет.
– Наташку вызовет из Болгарии, дочь все-таки. Или домоправительницу наймет… молодую…
И Аполлинария замолчала, неожиданно для себя погрузившись в мысли об изгнанном сожителе, которому сейчас гораздо лучше, чем ей, потому что он рядом с любимой женщиной. Но Аля вдруг поймала себя на том, что перестала испытывать горечь предательства и утраты. Это открытие ее поразило, она попыталась найти причину