деле примете за «курорт» этот кусок земли, не занесенный снегами…
9 апреля 1963 года. Прощальный день. Дизель-электроход «Обь» разгружается у ледяного барьера. Снежный ветер угонял судно в море, как нитки, рвались якорные тросы. «Обь» держалась носом по ветру. Спешно выгружались на берег ящики, бочки, тюки. Под вечер «Обь» с тревожными гудками ушла курсом на теплый север. На берегу остались восемь человек. Они хватались руками за камни, чтобы устоять на ураганном ветру. Еще один, последний гудок. И все. Люди остались одни. Ни зверя, ни птицы вокруг. За спиной тысячи километров пустынного льда. Людям остались два домика, дизель, дающий тепло и свет, два трактора, гора продуктов, шестьдесят фильмов, тысяча пятьсот книг, радиостанция, приборы и тридцать шариков от пинг-понга.
Люди остались в тесном кругу. У каждого свой характер, свои слабости и привычки. Отныне жизнь каждого была на виду у остальных. Вся до мелочей. Зимовщики знают немало историй, когда случайный поступок, невнимание к другу, замкнутость и себялюбие приводили к трагедии. Нигде человек не живет так близко к другому, как на зимовке. Тут находят друзей, тут, случается, расстаются врагами. Восемь человек с «Молодежной» стали друзьями. На песчаном камне около берега кто-то из них гвоздем нацарапал восемь фамилий. Вот они: Павел Морозов, Алексей Кононов, Анатолий Коляденко, Александр Морозов, Алексей Зотов, Олег Брок, Юрий Аистов, Алексей Емельянов – гидролог, врач, повар, метеоролог, радист, два механика, плотник. Они прожили вместе двести пятьдесят семь дней. Это были нелегкие дни. И вот завтра они покидают станцию. Самолеты и пароходы повезут их в Ленинград и в Москву. Эти парни не сделали открытий, которые войдут в золотые книги навеки. Они собирали крупицы знаний о клочке земли среди льдов. Они обживали место, чтобы знать, как дуют ветры, сколько снега сюда приносят, каковы морозы на этом берегу Антарктиды и много ли тепла надо ждать от солнца.
Два раза в день Павел Морозов шел к океану – до него семьсот метров. Сейчас под солнцем, в тишине, одно удовольствие пройтись к фанерной будке на берегу. А были дни и целые месяцы беспрерывной морозной пурги. Ветер валил с ног. К будке приходилось идти, хватаясь за валуны, а то и вовсе ползком. Два раза в день, отогревая руки у газовой плитки, Павел снимал показания приборов, стоявших у ледяного колодца, на дне которого плескалась вода Индийского океана… Однажды от спички взорвался газ, вытекший из баллона. Сожгло кожу лица. Теперь гидролога сразу узнаешь среди зимовщиков: молодая кожа сильно загорела на солнце – настоящий курортник.
Пять раз в сутки, в любую погоду, ходил к своим приборам метеоролог Алексей Кононов. Будка, в которой я сейчас пишу, в ссадинах от лопаты. Прежде чем взглянуть на приборы, надо было их откопать. Меньше всех работы оказалось у доктора – на станции никто не болел. Доктор стал завхозом и подменял метеоролога. Только радиста Олега Брока никто не мог подменить. Целыми сутками случалось не спать: посылал через Мирный в Москву метеосводки, принимал телеграммы, записывал на пленку последние известия, стерег