И для своего времени он был прав.
Однако не прошло и века, как стали употребляться ассонансы, рифмоиды, составные и усеченные рифмы. А количество таких неправильных рифм неограниченно, оно исчисляется миллионами. Подобная эволюция случилась и с метром. Уже в начале XX века у Блока, Ахматовой, Хлебникова появились дольники и тактовики, свободные ритмы, где обязательным было только число ударений в строке, а общее число стоп – произвольно. Лучший тому пример, это гениальный хлебниковский «Зверинец»:
О, Сад, Сад!
Где железо подобно отцу, напоминающему братьям,
что они братья, и останавливающему кровопролитную схватку.
Где немцы ходят пить пиво.
А красотки продавать тело.
Где орлы сидят подобны вечности, означенной сегодняшним,
еще лишенным вечера, днем.
Где верблюд, чей высокий горб лишен всадника,
знает разгадку буддизма и затаил ужимку Китая.
Где олень лишь испуг, цветущий широким камнем.
Что же касается метрики, то еще в 1910 году Вадим Шершеневич перевел с французского теоретическую работу Шарля Вильдрака и Жоржа Дюамеля «Теория свободного стиха». В предисловии переводчик написал: «Господствующее до последних лет и еще существующее в наши дни убеждение, что стихи построены на числовом соответствии не больше, чем добросовестное заблуждение. Как справедливо указал некогда Валерий Брюсов, французский и русский стих, основывается на равновесии и пропорциональности образов и цезур. Совпадение числа слогов не обязательно, в этом отношении французская поэзия ближе всего к русским народным былинам. Все больше и больше права приобретает свободный стих. Почти все остальные мысли французских теоретиков могут быть применены к русскому свободному стиху».
Вчитаемся в стихотворение «Лето» из книги Амарсаны Улзытуева «Новые анафоры»:
Озеро Щучье, купаюсь с моими детьми,
Оленьке – девять, сыну Дондоку – шесть,
Рядом мой друг, Мастер Ли, Лихотин Леонид –
Рябь от него по всему побережью.
Или другой пример:
Чистое золото орд моего лица,
Чикузкоглазым, как лезвие, взглядом – и нету его, супротивника мово!
Вырастил я нос – да не нос, приплюснутый кувалдой,
Выпрастал из-под жёстких волос ушки на макушке-слушать топот судьбы.
Какая свобода и, вместе с тем, какая организованность стиха! Было ли что-нибудь подобное прежде? Дай Бог, памяти, что-то припоминается:
Если кого я люблю, я бешусь порой от тревоги,
что люблю напрасной любовью,
но теперь мне сдается,
что нет напрасной любви,
что плата здесь верная,
та или иная.
Я пылко любил одного человека,
который меня не любил,
и вот оттого я написал эти песни…
Это стихотворение из книги Уолта Уитмена «Листья травы», которое было написано в 60-е годы XIX века. Однако Амарсана Улзытуев совершенно естественно и свободно сегодня ведет собственную обретенную линию:
Нежная