оружие, как это великолепное, клейменое тело, пытается привлечь его на свою сторону и даже готова отдаться ему здесь, в этой тесной душевой? Неужели он нравится ей? Острая, как бритва, мысль мгновенно отрезвила его: да она же любит его! Гел любит его, и как это он не понял раньше? И разве не этим объясняется ее нежелание «работать» на него, ложась в постель с посетителями бара? А он, скотина, которому даже в голову не могло прийти, что Гел руководит любовь, отдал приказ наказать ее за непослушание, рискуя больше не увидеть эту прелестную девушку в «Черной лангусте»! Она любит его – теперь он не сомневался в этом.
– Гел, почему ты раньше мне ничего не говорила? Даже взглядом не выдала своих чувств ко мне? – потрясенный Бюшгенс подошел к ней и обнял ее, мокрую, теплую и показавшуюся ему такой родной. – Малышка, как же я виноват перед тобой…
Гел, которая и не ожидала такого благостного для себя поворота событий (дурачок, он подумал, что я люблю его!), решила действовать до конца и, зажмурившись, дала поцеловать себя.
– Я думала, что ты это знаешь, – говорила она с придыханием, прижимаясь к нему всем телом и пытаясь завести его. Сейчас ей предоставлялась возможность сблизиться с ним, и она пустила в ход все свое обаяние, все известные ей, профессионалке-стриптизерше, приемы, в результате чего Макс сорвал с себя одежду и набросился на нее, пылающий, ничего не соображающий и счастливый тем, что его в этом грязном и пошлом мире кто-то любит и не собирается предавать. Гел – цельная и сильная натура, именно такая женщина и нужна ему для жизни. Он думал об этом, обнимая Гел, покрывая поцелуями ее влажное лицо, мокрые волосы, чудесный плоский живот и стройные сильные ноги. С ней он вновь почувствовал себя настоящим мужчиной, и именно эта раздвоенность (утром он был с юношей, русоволосым, кудрявым и совершенно инфантильным) позволила ощутить себя человеком неординарным, способным жить сразу несколькими жизнями, и от сознания этого у него закружилась голова, и кровь хлынула из носа. Счастливый и удовлетворенный, он поднялся с женщины, которая подарила ему это осознание, и помог ей подняться с жестких деревянных решеток.
– Извини, Гел, я заставил тебя страдать… Ты простишь меня?
Гел нежно обняла его и поцеловала. В отличие от Бюшгенса, она получила от этой близости лишь ощущение физического неудобства, лежа на решетке, да надежду на отсрочку приговора, который рано или поздно вынесет ей Макс. Она не могла поверить, что то, что между ними произошло, может быть для него серьезным событием в жизни. Между тем Макс думал иначе.
– Гел, ты необыкновенная девушка. Я бы хотел каким-то образом закрепить наши отношения… Надеюсь, ты не откажешься поужинать сегодня со мной у меня дома?
Гел была удивлена. Такой чести никто из знакомых ей девушек не удосуживался. Зверь сам шел ей в руки.
– Конечно, я буду только рада… Но как же выступление?
– После выступления, и пусть все видят, что ты пошла со мной… Гел, во мне все перевернулось…
А он сентиментален, кто бы мог