твоем; сыновья твои, как масличные ветви, вокруг трапезы твоей: так благословится человек, боящийся Господа!
София стояла у окна и читала письмо. Солнечные зайчики играли на ее лице. Волосы были собраны со лба и откинуты назад. В мочках ушей висели маленькие жемчужины: они отражали свет и поблескивали под тяжелой прической. На Софии был черный корсаж, расшитый бархатом и серебром. Фиолетовое платье из шелка сияло в лучах солнца.
На деревянной рейке за ее спиной висел широкий гобелен. В полумраке на стене угадывались смутные очертания картин. Кровать закрывал бархатный зеленый балдахин, немного сдвинутый в сторону и открывавший краешек роскошного покрывала. Всю комнату наполнял спокойный золотистый свет.
Она стояла неподвижно. Одинокая фигура, застывшая между прошлым и будущим. Краски, которые только предстоит смешать; замысел, еще не воплощенный в жизнь. Мгновение, какое вот-вот запечатлеют на холсте. Что решается в этот момент? Разорвет ли она письмо или быстро пройдет по тихим комнатам и незаметно выскользнет из дома? Ее профиль кажется таким бесстрастным.
А там, на улице, кипит жизнь. Два регента сидят в экипаже, который с грохотом переезжает мост. Они кивают друг другу: у них важный разговор. Из дверей склада выталкивают бочку и скатывают в баржу. Позже, когда ее изобразят на заднем плане, никто уже не узнает, что находилось в той бочке. Небольшая группа меннонитов, как воронья стая, собралась на углу улицы, мимо них с визгом пробегают дети. Снаружи шум и суета. А внутри – глубокое оцепенение.
В письме было сказано: «Слишком поздно. Мы оба это знаем. Я должен тебя увидеть, любимая. Приходи в мою студию завтра в четыре».
13. Ян
Если слез моих хочешь, ты должен сначала плакать и сам.
В песочных часах снова иссякла струйка. Ян перевернул их во второй раз. Пять часов. Она не придет.
Как глупо было надеяться! Геррит вымыл пол и прибрал в комнатах. Утром слуга вернулся из загула сильно опухшим и притихшим, но Ян был слишком занят собой, чтобы ругаться. Зато раскаяние делало Геррита особенно старательным: он не только навел порядок в доме, но и до блеска отдраил оконные стекла каким-то своим, только ему известным способом. Посреди комнаты стоял стол, накрытый на двоих: копченое мясо, сыр, вино, пирожные с марципаном и сахарной пудрой. Ян лично купил их утром. Геррита он выгнал в кухню. Ученика отправил домой.
София не придет. Каким безумием было поверить в это даже на секунду! С какой стати ей рисковать всем ради него? Он ничего не мог ей предложить, ничего. Только свою любовь.
Струйка песка быстро текла сквозь узкое горлышко. Пока внизу была только маленькая горстка, но она росла на глазах. Ян совсем не знал Софию. Правда, ему казалось, что он знал ее всю жизнь, она давно поселилась в его сердце, но он был наивным дурачком. В какой-то момент Ян даже обрадовался, что София не придет: реальность могла бы грубо разрушить его грезы. Он боялся разочароваться в ней – ради нее. Подобное с ним случалось