подарить медвежонка, орла, рысь, куницу, волчонка. Получив телеграмму, Иван Дмитриевич выезжает немедленно и привозит зверей, разными судьбами оказавшихся у человека. Маралуха Идра, отбившись от матери, оказалась в стаде телят – пастух заметил ее уже на подходе к деревне. Громадный белый медведь, выросший в зоопарке, был привезен сюда медвежонком с перебитой и отмороженной лапой – попал в песцовый капкан. Волчонка доставил из тайги летчик… В биографии каждого из животных есть что-нибудь необычное. Двух зрелых львов подарила зоопарку дрессировщица Ирина Бугримова. Тувинцы подарили белого верблюжонка и яка.
Я был в зоопарке летом и радовался всему, что видел. Зверям тут просторно. Они накормлены и ухожены. У многих росло потомство – первый признак здоровой, благополучной жизни. Кроме сибирских аборигенов, живут тут павлины, обезьяны, цесарки – всего более восьмидесяти разных животных. Львы после цирковой славы обрели тут возможность тихой семейной жизни и нарожали целую кучу львят. Словом, зоопарк как зоопарк, с той лишь особенностью, что это единственный зоопарк во всей Восточной Сибири, что он не стоит государству ни единой копейки и что лишь два человека его обслуживают – директор Мыльцев Иван Дмитриевич и работница Любовь Тимофеевна Назарова, горячо любящие своих питомцев.
Историю зоопарка невозможно рассказать, не коснувшись предприятия, при котором его создали. Название ему – мясокомбинат. Специфическое производство. И было оно до крайности запущенным и отсталым. Во время войны работали тут женщины и подростки. И позже многие годы комбинат представлял собою, как говорили тут, в Абакане, «гиблое место». Во дворе – зловонная жижа, без сапог не пройти. Машину директора с территории вытаскивал трактор. Директора менялись тут за год два-три раза, рабочие не задерживались более года. Это был проходной двор, который обходили, зажимая нос, и который приносил ежегодно девять миллионов убытков.
Александр Сергеевич Кардаш, в прошлом комсомольский и партийный работник, не стал возражать, когда «гиблое место» досталось для руководства ему. Большой жизненный опыт позволял надеяться если не на успех, то хотя бы на приведение производства в божеский вид. «То, что тут я увидел, было хуже моих ожиданий, – рассказал мне директор. – Горы отбросов, зловонье. Картину дополняла расположенная рядом городская свалка. Ну и «специфика», о которой я много слышал, бросалась в глаза немедленно. Нет производства трудней, чем это. «Сырье» тут живое. Это ведь не дерево, не металл. «Сырье» возбужденно блеет, мычит… И кто-то должен регулярно, день за днем выполнять работу, приятной которую не назовешь. Побывав в цехах, я вышел с головной болью. Случилось в тот же день, уличил в воровстве одного из рабочих. А он спокойно мне говорит: «Я, что же, за сто шестьдесят буду тут превращаться в животное?» Было это в 1964 году.
Новый директор начал с приведения в порядок территории, с авралов, какие объявляются капитанами на попавших в бедствие кораблях. Это мало