тяжкую ношу со мной, и даже сделать меня ответственной за эту ношу. Каждый день она третировала меня своим недовольством, которое походило на китайскую пытку, и эта пытка сводила меня с ума – капля за каплей, каждый день. Затем дни превращались в долгие месяцы, а месяцы – в долгие годы.
Теперь мир был не только жестоким и бездушным местом, он также стал длинной дорогой, по которой ты бредешь, еле передвигая ноги, потому что твоя ноша слишком тяжела. Я несла ношу вины за свою воспитательницу – за все ее чувства и страдания, за ее здоровье и благополучие, и даже за ее место жительства – ведь это из-за меня она приехала в Киев, оставив родную Россию.
Апогеем бабушкиного недовольства стал день, когда папа со своей новой московской женой Юлей решили произвести чистку в бабушкиных шкафах. Я уверена, что папа никогда не додумался бы до этого сам – ведь все его мысли были посвящены только поэзии. Но Юля невзначай упомянула, что, мол, у матери слишком много хлама и тряпок, и пора вынести это всё на помойку. Бабушка была в это время на даче у знакомых, как всегда ухаживая за чьими-то детьми. К своему несчастью я была совершенно свободна в тот день, и когда папа с Юлей попросили меня помочь, я без раздумий согласилась – мне самой не нравились эти забитые тряпками затхлые шкафы. Если честно, то в глубине души я их даже ненавидела – ведь бабушка шила мне из этих тряпок одежду. После нескольких часов усердного труда и насмешек над старой женщиной содержимое двух шкафов было успешно вынесено на помойку.
По возвращении бабушка получила самую большую душевную травму в своей жизни. Все её «богатства», включая закройки для знакомых, которым она пообещала что-то пошить, исчезли в одно мгновение ока. Сразу после ее возвращения папа с Юлей укатили обратно в Москву, и всё возмущение, прорывающееся из ран оскорблённой души, досталось только мне одной. Бабушка говорила об этом, по крайней мере, месяцев шесть – каждый день, изо дня в день, с утра до вечера. Ее сокрушению не было предела, и, конечно же, я опять была самым неблагодарным существом на этой планете. К моему блюду, которое и так становилось несъедобным, был добавлен еще один ингредиент – вина за предательство.
Наверно, именно тогда в уголках её подсознания возник смутный коварный план. Её любимый сын и союзник во всех жизненных передрягах теперь ускользал от нее – у него была отличная карьера и новая женщина, которую он любил, слушал и обожал. А ей, его родной матери, приходилось терпеть его гнев, крики и оскорбления, а теперь вот еще и выброшенные вещи. Ей нельзя было даже пожаловаться на бывшую невестку!
Только отчаяние убитой горем матери могло подсказать ей такое черствое и по своей сути жестокое решение. Решение всех ее проблем с сыном было более чем очевидным, это решение сидело прямо перед ней – в виде тихой, невинной внучки, которая так всем напоминала свою мать… Эту девочку легко поставить на колени, ею легко манипулировать. Пришла ее очередьпринять эстафету своей матери, которую так все ненавидели.