он. – Но возникли разногласия относительно того, как его лечить.
– Ладно, гусь все равно кончился, – вздохнул аббат и встал.
Сесилия пошла с ним, следом двинулись Годвин и Савл. Они прошли по северному рукаву трансепта[2], затем по крытой аркаде и очутились в госпитале. Раненый рыцарь лежал на ближайшей к алтарю кровати, как ему и полагалось по положению. Антоний невольно издал возглас изумления, и на секунду в глазах его промелькнул страх, но он быстро взял себя в руки, и лицо приняло прежнее бесстрастное выражение. Однако от Сесилии это не укрылось.
– Вы его знаете?
– Кажется, это сэр Томас Лэнгли, один из людей графа Монмаута.
Бледного, изможденного красавца, широкоплечего, длинноногого, раздели по пояс; на торсе виднелись старые шрамы.
– На него напали на дороге, – объяснил Савл. – Ему удалось отбиться, но затем пришлось идти больше мили в город. Он потерял много крови.
Левое предплечье рыцаря было вспорото от локтя до кисти – судя по всему, острым мечом. Стоявший возле раненого старший врач монастыря, тридцатилетний брат Иосиф, невысокий человек с большим носом и плохими зубами, сказал:
– Рану следует оставить открытой и обработать мазью, чтобы появился гной. Тогда скверные соки выйдут и рана заживет изнутри.
Антоний кивнул.
– И в чем же дело?
– Мэтью Цирюльник придерживается другого мнения.
Мэтью, низенький, худой, с ярко-голубыми глазами, очень серьезный, был городским хирургом-цирюльником. До сих пор он почтительно держался позади, но теперь вышел вперед с кожаным чемоданчиком, в котором хранил дорогостоящие острые ножи. Антоний, не высоко ценивший Мэтью, спросил у Иосифа:
– Что этот здесь делает?
– Они знакомы, рыцарь послал за ним.
Антоний обратился к Томасу:
– Если хотите, чтобы вас лечил мясник, почему пришли в госпиталь аббатства?
На белом лице рыцаря мелькнуло подобие улыбки, но сил ответить, судя по всему, не было. Мэтью, очевидно, не испугала презрительная реплика Антония, и он уверенно сказал:
– На полях сражений я видел много подобных ран, отец-настоятель. Лучшее лечение самое простое: промыть рану теплым вином, затем туго перевязать.
Он только на первый взгляд казался почтительным.
– Интересно, а у наших двух молодых монахов есть мнение по этому вопросу? – спросила мать Сесилия.
Антоний нетерпеливо повел плечами, но Годвин понял ее намерения. Это экзамен. Наверно, все-таки его соперник в борьбе за деньги – Савл. Но ответ лежал на поверхности, и он ответил первым:
– Брат Иосиф изучал древних и, несомненно, знает больше. Я думаю, Мэтью даже не умеет читать.
– Умею, брат Годвин, – возмутился тот. – И у меня есть книга.
Антоний рассмеялся. Цирюльник с книгой – все равно что лошадь в шляпе.
– И что же за книга?
– «Канон» Авиценны, великого мусульманского врача. Перевод с арабского на латынь. Я ее прочел всю, медленно.
– И ваше средство предлагает Авиценна?
– Нет,