раз, во время итоговых учений.
За две с половиной недели до окончания курса состоялись итоговые учения с боевой стрельбой. После этого оставалась последняя, относительно легкая часть курса: бои в городских условиях. Эти учения под кодовым названием «Инициатива» я запомнил на всю жизнь. В качестве минометчика я должен был обеспечить огневое прикрытие во время атаки в соответствии с планом боя. Я делал так, как мне объяснили товарищи: опустил мину в ствол, поворот спуска, мина вылетела… Согласно приказу – обеспечить шквальный огонь, я стрелял в бешеном темпе. Внезапно я почувствовал резкую боль, словно меня резануло ножом, сначала в одном, а потом и в другом ухе. Боль была нестерпима. Я отбросил миномет, схватился за голову и надавил на уши, пытаясь заглушить боль. Инструктор, офицер пехоты, спросил, что случилось. Стараясь не потерять сознания, я пробормотал: «Уши». Он поднял миномет и продолжил стрельбу вместо меня. Учения продолжались, и нужно было обеспечить огневое прикрытие.
За минуту с небольшим я выпустил более десяти мин. Как выяснилось при разборе ситуации, проблема была в различиях между техникой стрельбы из танка и техникой стрельбы, используемой в пехоте. В израильской армии принято, что командир танка стоит в башне, полкорпуса наружу. Во время стрельбы он не нагибается, как пехотинцы, но, напротив, немного приподнимается, чтобы увидеть, куда попал снаряд, и чтобы скорректировать для стрелка следующий выстрел. Командир танка привык поднимать голову с каждым выстрелом, а не опускать ее, как того требует техника стрельбы из миномета. Ствол танкового орудия достаточно длинный, и линия выхода снаряда, которая определяет силу ударной волны, находится перед танком и огибает его, не причиняя вреда танкистам. Поэтому у танкистов никогда не бывает слуховой травмы при стрельбе из танка. Как правило, танкисты получают слуховые травмы при стрельбе из пулемета или из миномета. Техника стрельбы из миномета совершенно другая, особенно у малокалиберных, короткоствольных минометов. Стреляющий из миномета пехотинец нагибает голову как можно ниже к земле. Эта техника знакома любому пехотинцу, однако меня этому никто не учил. Для курсантов-саперов, которые объяснили мне, как пользоваться минометом, это было само собой разумеющимся. Им и в голову не приходило, что существует другая техника стрельбы. Кроме того, они не были профессиональными инструкторами по минометной стрельбе, в отличие от офицеров-инструкторов офицерского училища, которые не удосужились проверить, насколько я усвоил принципы обращения с минометом. Халатность инструктора, его совершенно не оправданное, наплевательское отношение к своим обязанностям стали причиной моей тяжелой травмы и пожизненной инвалидности. И я еще легко отделался: за халатность и небрежности многие платили жизнями, а тысячи – увечьями.
Вернувшись на базу, я обратился к врачу, и он сразу же направил меня в Военный госпиталь Тель А-Шомер. Там меня обследовали, проверили слух, выдали заключение и велели