видели в таком состоянии, и его можно было понять.
На удивление он даже обрадовался моему появлению. Опершись на палку, медленно вышагивал по палате и вслух считал шаги. Сколько-то ему было разрешено, после чего надо сделать перерыв, отдохнуть, перевести дух.
– Вчера целая компания навестила, родители, жена, сестра, фруктов натаскали, как будто я тут голодаю, а мне строго-настрого запретили переедать, надо вес держать.
Около кровати я заметил гири и гантели, через спинку были переброшены резиновые жгуты, на стуле лежал эспандер, костыли застыли в углу комнаты.
– Потихоньку «нагружаюсь», чтобы мышцы не застыли. Будешь писать – напиши, что зря меня кое-кто поспешил списать, я обязательно вернусь.
Харламов не только вернулся, но и вновь заиграл с присущим ему высочайшим мастерством.
Да простят меня читатели, в который раз сбиваюсь с курса, но вот компас указывает, что вновь стрелка настроена на Кузнецкий мост, 22, где располагалась редакция «Советской женщины». Оба моих «медицинских» материала напечатали быстро. Александр Курашов впоследствии, когда от возвышенного, прекрасного и слабого пола я развернулся на сто восемьдесят градусов к мужской читательской аудитории, подшучивал надо мной. Завидев меня, он своим хорошо поставленным зычным голосом, словно объявлял составы играющих в Лужниках команд или вел репортаж о соревнованиях легкоатлетов, обязательно оповещал всех вокруг: «О, Михаил Шлаен. Бывшая „Советская женщина“, ныне „Красная звезда“».
Журнал кроме русского выходил еще на нескольких языках, что расширило поле моей деятельности, тем более что все пожелали присутствия на полосах спорта. Начал с издания на Японию, затем подключились «англичанки», «немки»… До сих пор, хотя минуло немало лет, в памяти командировка от журнала в Тбилиси. Я оказался в одной гостинице с приехавшим на гастроли французским театром Жана Вилара. В холле второго этажа был единственный на весь отель телевизор. Гости, скорее из любопытства, а может, коротая время до вечернего представления, прилепились к экрану «Рубина», я же пристроился за их спинами, ожидая из Адлера трансляции футбольного матча.
Вот это был спектакль! Полтора часа гомерического хохота. Французы то и дело оборачивались ко мне: это что, такая русская забава? Подобную картину им еще нигде и никогда не доводилось видеть. Под проливным дождем на вспаханной бутсами площадке обе команды дружно месили грязь, будто соревновались между собой, кто больше вымажется в густой черной жиже. Под конец матча футболистам впору было обращаться за гражданством в любую африканскую страну. Примут за своих.
В общем, голову некогда было оторвать от «Эрики». Давно пора отправить состарившуюся машинку в мусорку, но рука не поднимается на труженицу, так и хранится она на даче.
Тунеядец при гонорарах
Приличные гонорары тешили самолюбие и изрядно пополняли семейный бюджет. И при всем при этом я был… тунеядцем, нигде ведь официально