Вы ведь православный христианин. Вон, даже спите с крестиком на шее!..»
Саша инстинктивно тронул крестик на золотой цепочке (какой там «гимнаст» – вполне скромный православный крест, хотя и золотой!), и, странное дело, – холодный кусочек металла немного успокоил его, словно прикосновение материнской руки.
«Значит, вы никуда не пропали? По-прежнему сидите у меня в голове?»
«Мы же уже выяснили, что общались друг с другом вовсе не в вашем мозгу. Не помните?»
«Откуда усы? Ладно – стрижка, а усы ведь за день не отрастишь…»
«Почему за день? После автокатастрофы вы больше месяца пробыли без чувств. В коме, если по-новому».
«Месяц?!!»
«Если быть точным – тридцать восемь суток. Чего же вы хотели… перелом костей черепа, тяжелейшее сотрясение мозга с кровоизлиянием… Вы, вообще-то, могли так и остаться в состоянии овоща до конца дней. Скажите спасибо…»
– Тридцать восемь суток… – тупо повторил про себя Александр вслух. – Тридцать восемь суток…
«Совершенно верно, – охотно откликнулся ротмистр. – Плюс еще пару недель в реанимации, почти месяц кладите на восстановление функций… Короче говоря, вы принимаете свое тело практически новеньким. И все благодаря специальной гимнастике, которой я овладел в японском плену. А что до усов, то их легко сбрить, если вы считаете, что они вам не идут. Хотя я бы на вашем месте оставил…»
Призрак что-то продолжал бубнить, но Петров уже не обращал на него внимания, высчитывая в уме, сколько времени прошло с того момента, как из темноты надвинулся борт самосвала. Выходило – почти три месяца.
«Бред!.. Но это легко проверить!»
Саша метнулся прочь из ванной к ближайшему окну и отдернул штору, горя желанием посрамить офицера. Вот сейчас…
За тройным стеклом окна невесомые снежинки бесшумно опускались в белоснежный квадрат двора, заставленного похожими на сугробы автомобилями.
– Вот тебе на… – только и смог выдохнуть он под ядовитое хихиканье «внутреннего голоса».
Александр, автоматически потирая ноющий при каждом толчке седой висок, сидел на заднем сиденье «БМВ» из гаража фирмы, совершенно не замечая проносящегося за окнами машины пейзажа.
Мысли вращались и вращались вокруг утреннего разговора, если можно назвать разговором мысленный диалог с несуществующим собеседником. И хотя граф Ланской давным-давно уже не подавал признаков жизни, Саше так и слышался его бестелесный голос…
«Вообще-то, я отлично мог обойтись и без вас. Понимаете? Вы так и болтались бы в своей «кладовой памяти», не в состоянии вести счет времени, пока я не выполнил бы всего, что задумал».
«И что же помешало?»
«Понимаете, Саша… Вы позволите мне так вас называть? Спасибо, я не сомневался… Так вот, буду честен: я не ожидал, что за прошедшие годы жизнь так изменится. Понятно, что прошло почти девяносто лет, но… Я был потрясен. Конечно, я основательно изучил ваши воспоминания, когда… Ну, в общем, когда был один на вашем чердаке. На простейшем уровне