на возвышении, а все остальные братья и сестры выстроились перед вами, перед трибунами, застыли, чтобы выпить священное питье, которое отправит нас всех к Небесам.
Он умолк на мгновение, чтобы вывести себя из состояния крайнего напряжения, глаза его блестели от ужаса и переживаний. Риз сделал еще один глубокий вдох.
Иеремия внимательно смотрел на него в зеркало:
– Продолжай, сын мой.
– Ну, вот тут наступает немного скользкий момент, – парень шмыгнул носом и вздрогнул от острой боли в боку. В хаосе, наступившем во время разрушения Вудбери, «кадиллак» перевернулся, и пассажиры сильно побились. У Риза сместилось несколько позвонков, и теперь он давился болью.
– Они начинают глотать, один за другим, то, что налито в походных кружках…
– Что же в них? – перебил Иеремия, а его тон стал горьким и полным раскаяния. – Этот Боб, старая деревенщина, он заменил жидкость на воду. И все зря – я уверен, что теперь он кормит червей. Или превратился в ходячего вместе с остальными его людьми. Включая ту лживую Иезавель[1], Лилли Коул. – Иеремия фыркнул. – Знаю, не совсем по-христиански говорить так, но те люди – они получили то, что заслуживали. Трусы, любители совать нос в чужие дела. Нехристи, все без исключения. Скатертью дорога этому отребью.
Вновь потянулась напряженная тишина, а потом Риз продолжил, тихо и монотонно:
– Тем не менее… то, что затем произошло, во сне… я с трудом могу… это так ужасно, что я с трудом могу описать это.
– Тогда не надо, – Стивен присоединился к беседе из темноты с противоположной стороны сиденья. Его длинные волосы трепал ветер. В темноте из-за узкого лица, похожего на морду хорька, запачканного темными потеками свернувшейся крови, Стивен походил на диккенсовского трубочиста, который слишком много времени провел в дымоходе.
Иеремия вздохнул:
– Дай юноше договорить, Стивен.
– Я знаю, это всего лишь сон, но он был таким реальным, – настаивал Риз. – Все наши люди, многие из которых уже умерли… каждый из них сделал по глотку, и я увидел, как лица их потемнели, будто из окон спустились тени. Их глаза закрылись. Их головы склонились. А потом… потом… – он с трудом смог заставить себя выговорить это: – Каждый из них… обратился.
Риз боролся с подступающими слезами:
– Один за другим, все те хорошие ребята, с которыми я вместе рос… Уэйд, Колби, Эмма, брат Жозеф, маленькая Мэри Джин… их глаза распахнулись, и в них уже не было ничего человеческого… они были ходячими. Я видел их глаза во сне… Белые, как молоко, и блестящие, как у рыб. Я пытался закричать и убежать, но потом увидел… я увидел…
Он вновь резко умолк. Иеремия бросил еще один взгляд на зеркало. Сзади в машине было слишком темно для того, чтобы рассмотреть выражение на лице парня. Иеремия оглянулся через плечо.
– Ты в порядке?
Последовал нервный кивок:
– Д-да, сэр.
Иеремия отвернулся и снова посмотрел на дорогу впереди.
– Продолжай.