так и сделать!
Она выпрямилась, и высунула из шали длинный нос.
– Сделаем из тебя жертву, – быстро сказала она. – А их подадим льстивыми подлецами. Например, что раньше они тебя знать не желали, а как только стала звездой, полезли в друзья… Мы не очень погрешим против истины?
– Мы совсем не погрешим против истины, – сказала Ульяна с горечью.
– Тады ладно. Давай диск. К главному схожу. Без его одобрения я на это пойтить не могу. Мне нужно посоветоваться с шефом, Михайло Ивановичем – сказала Ирина Борисовна хриплым голосом легендарного актера советского кино, и добавила уже нормальным тоном: – А ты иди, умойся, и приведи себя в порядок на всякий случай. Платьице выберем поскромнее, а лучше – темный свитерок с высоким воротом, грудь твою задрапируем… Ох, грехи наши тяжкие, сколько же говнюков вокруг, и когда же они сдохнут?
Интервью-исповедь пересняли с молниеносной быстротой, постоянно сверяясь с тошнотным сюжетом телеканала-конкурента. Ульяна, затянутая в глухое черное платье, умеренно накрашенная, с единственным украшением – цепочкой с крестиком на пышной груди, глухим голосом рассказывала, что ей пришлось пережить по пути к славе. Лешка, умница-осветитель, сделал так, что стена за ее спиной окрасилась в сине-белые тона, отчего казалось, что с экрана льется февральский холод. Перемежающиеся радостные сюжеты, Ульяна комментировала с едкой горечью, отчего они приобретали совершенно иной смысл. Персонажи выглядели гротескной пародией на самих себя, и, благодаря умелой режиссуре Шацкой, зрителю было понятно: бывшие знакомые звезду телеэкрана явно не любят, страшно завидуют, и, вероятно, даже ненавидят.
Звезда сидела перед камерами, теребила крестик, всем видом показывая: вот она я, душа нараспашку. Бросьте в меня камень, если сами без греха.
К продюсерам и всяким другим начальникам, включая разных «сильных мира сего» в шоубизнесе было принято относиться с аффектированным восторгом, даже если накануне вы расстались, наплевав друг другу на башмаки. Очень немногие могли себе позволить открытую конфронтацию. Но поскольку жители родного города Ульяны в тусовке никакого веса не имели, с ними было решено не цацкаться. Уж она-то точно не собиралась этого делать. Так, без особых церемоний, Ульяна рассказала всё.
Она рассказала о давно спившемся папашке, плоть от плоти деспотичной бабки, любителя воспитывать детей по пьяной лавочке. Напившись, отец частенько попрекал куском старшего брата Ульяны, а потом переключился на нее. Младшей Таньке повезло больше. К тому моменту, когда она подросла и налилась соками, мать не выдержала прелестей семейной жизни и выгнала мужа вон.
Ульяна рассказала о редакторше местной газеты Синичкиной, выгнавшей ее с работы за то, что якобы разрушала семью ее великовозрастного сыночка Сереженьки, бездельника, бабника, и вообще, существа никчемного и неприспособленного в жестоком мире. Сереженька проживал мамочкины деньги, таскался по клубам, менял баб, не желая остепениться, даже женившись, а напившись, приволакивал свою тушу к мамочке на работу и клеился к журналисткам.
Она