клыками и маленькими рожками меж огромных, затянутых черной пленкой глаз, серая шелковистая шерсть. Ушей и хвоста не было. Ни одно животное на земле не должно обладать подобным строением – всем крупным хищникам природа дала либо острое зрение, либо чуткий слух. Есть еще вараны и прочие земноводные, но чудовище производило впечатление млекопитающего, хотя уверенности никакой я не чувствовал: слишком странным выглядело существо.
Если бы я мог, то позвонил в милицию, спасателям, но связь в здешних краях не работала. Единственное, что пришло в голову – это зарыть оба трупа поглубже в землю, чтобы звери не добрались, а утром отправиться по своим следам обратно: дорогу я помнил. Однако меня ждал еще один сюрприз. Тело твари стремительно разлагалось: сначала шкура покрылась бурой слизью, затем гниение затронуло остальные части тела. Слабая надежда, что уцелеет хотя бы скелет, не оправдалась: кости рассыпались темной пылью. Теперь никаких доказательств существования чудовища у меня не осталось.
Пришлось возвращаться в деревню ни с чем. Мне потребовалось трое суток, чтобы выйти к какому-то маленькому хуторку, откуда хозяин подбросил меня до ближайшего отделения милиции. Участковому я соврал – сказал, Сашку загрыз волк. Правда звучала слишком безумно, чтобы в нее поверить, участковый и так подозревал меня в убийстве и не спускал глаз. Он вполне мог бы решить, что перед ним наркоман, под кумаром убивший подельника и теперь валящий все на зверя. Переночевав, следующим утром в сопровождении местного участкового и двух лесников мы отправились на место стоянки. Дорога была знакомой, засеки я оставлял часто, так что место Сашкиной гибели мы нашли легко. Звери не успели откопать тело.
Едва взглянув на мертвого охотника, старший лесник начал ругаться:
– Мать твою, опять людоед. Только одного прибили – как следующий нате вам. – Специально для меня он пояснил: – Волков расплодилось много, три месяца назад один ребенка загрыз. Только-только прибили его – теперь вот этот. Хорошо, деревень рядом нет… У меня все люди в отпуска разбежались – пока не вернутся, травить зверя не с кем.
– Мне показалось, это был не волк.
– А кто ж еще? Рысь так горло драть не станет, медведь тело бы когтями разодрал. Эх, стояла бы погода нормальная – прошли бы по следу, да теперь поздно.
Участковый отозвал лесника в сторонку, тихо о чем-то переговорил с ним, а по возвращении стал смотреть на меня куда дружелюбнее. Собрав оставшиеся на стоянке вещи и упаковав тело на носилках, маленькая процессия тронулась в обратный путь. Я пытался расспрашивать лесников о том, не было ли каких-нибудь слухов о странных чудовищах, но быстро прекратил – на меня стали коситься: мол, «у страха глаза велики».
Я вернулся в Тряхино, отдал Сашкины вещи каким-то то ли родственникам, то ли собутыльникам, посидел на поминках. Мои друзья, как выяснилось после звонка в турфирму, по-прежнему числились среди пропавших. Нового проводника не нашлось: никто не соглашался