надо было слетать. С одной стороны – работа. Она требовала побывать в дальнем филиале, настроить все, как надо, как положено, поучить местных специалистов. С другой стороны – не каждый мог похвастаться, что был на самом краю страны. Там дальше – только океан. Все, конец нашей земли.
Тут даже в ванной возле зеркала над розеткой, висели объявления на трех языках – и ни одного на русском! Все иероглифами. Не считать же русской надпись красной краской по кафельной плитке «220V».
Евгений Васильевич Косогоров очень любил такие командировки. Он и работу свою любил. В понедельник никогда не жаловался, что выходные слишком быстро закончились. А уж когда выпадало работу совместить с новыми местами, с прогулками по вечерам, с фотографированием того и сего налево и направо – о-о-о!
Восемь часов на самолете – это трудно. Вечером вылетаешь, а прилетаешь уже после полудня. К обеду фактически. Глаза не смотрят на солнце, слезятся. Общее состояние, как будто отсидел себе все на свете. Но это только в самый первый день. Потом все налаживается. Евгений Васильевич быстро и легко акклиматизировался во всех своих поездках. Это другие могли стонать, что время слишком сдвинулось, что не спится, что сердце – бу-бух, бу-бух. А он спал хорошо и дома, и тут, «у самой дальней гавани Сою-у-за» – пропел мысленно, выходя из ванной.
За окном вдали сквозь редеющую дымку тумана виднелось большое колесо обозрения. Кажется, или действительно немного повернулось? Вот же странно. Разве в провинции парки работают? Это только в столице все вылизано и смазано. И деньги еще приносит хозяевам. А тут…
Он заметил ярко-красную кабинку, потом отвернулся от окна, одеваясь. Повернулся – точно, двигается. Не быстро, но заметно. Вот уже и синяя поднимается вверх. А за ней тянется зеленая, потом желтая. Яркое колесо, веселое. И даже, кажется, музыка с той стороны доносится.
После работы Евгений Васильевич прошел вдоль изгороди. Парк был окружен высоким забором из крепких стальных прутьев толщиной в два пальца, заостренных кверху. Если сам парк выглядел совершенно диким и неустроенным, то трехметровый забор, наоборот, блестел свежей черной краской.
– А где у вас тут вход в парк? – спросил он у девушек в холле гостиницы, забирая свой ключ.
Они очень удивились странному вопросу, но потом дисциплинированно долго вспоминали, даже звонили кому-то, чтобы выяснить. Все же гость спросил – надо реагировать. Ответили в конце концов, что в парк вход давно закрыт, потому что в парк никто не ходит. Там теперь все аварийное. И поэтому строго запрещено. Вот когда деньги будут, город парком займется. А пока – извините.
Ну, в принципе, понятное и знакомое дело. Да и не нужен ему этот парк – что он, ребенок, что ли? Подавай ему качелей-каруселей, что ли?
Вот только, поднявшись в номер, даже не разуваясь еще, Евгений Васильевич прошел к окну и увидел на самой верхней точке колеса обозрения желтую кабину. Тумана вечером уже не было – все было видно исключительно четко и хорошо. На яркой