меня провожать. Я еще не знала, что я чувствую, я только смутно догадывалась, что с ним будет, не так просто, как с остальными. Может, я уже тогда была не уверена в искренности его слов, хотя в сущности Палыч ничего такого и не сказал, только то, что я ему нравлюсь, и все. Нравиться может многое, в зависимости от настроения: и что-то крикливое, попугайское, экзотическое или наоборот, серенькое и скромное. В сущности, я до сих пор не могу определить, что же ему нравиться в женщинах. У каждого мужчины свое виденье предмета, но в основном они созерцатели, хотя бы на первом этапе. Моя внешность не была столь безупречной, но в сочетании с молодостью и веселым нравом – это был беспроигрышный вариант. Еще моя самоуверенность, как же я могла забыть, ведь именно это его и оттолкнуло от меня. Моя сила! Сколько мне раз говорили, что не встречали человека, более сильного духом, чем я. Но многие отважные смельчаки пытались бороться с этой силой. Конечно, меня не возможно обуздать, и все они знали об этом, но продолжали борьбу, пока не проиграли. Господи, а еще я считала, что мне всегда попадались слабые мужчины. А выходит, что только он один и был слабым, и когда предстояла борьба не на жизнь, а на смерть – он предпочитал исчезнуть. Я, ни сколько не осуждала его, а всегда оправдывала сложившимися обстоятельствами. Но у всех всегда обстоятельства, и они давят и многим тяжело, но надо продолжать бороться, а он бежал. Палыч еще не знал тогда, что не возможно убежать от себя, что высоты, которые ты когда-то не взял, снова встанут на твоем пути. Но всегда есть выбор: предеться преодолевать или всю жизнь бегать. Может как раз в этом преодолении и состоит счастье. Но мы тогда еще были слишком молоды, чтобы разбираться в этой философской чепухе. У нас была другая философия. Нам просто хотелось жить и быть счастливыми. И почему-то казалось, что в достижении этого счастья не должно возникнуть больших проблем.
Нам предстояло быть счастливыми 12 дней. Хотя был ли он счастлив? Что он вообще думал тогда о наших отношениях. Перечитав станицы своего дневника, касающиеся декабря 90 года я не нашла ответа на эти вопросы. Я сама виновата, я вела себя как сумасшедшая, постоянно твердила Алешке, что у нас ничего не получиться, а он терпеливо и спокойно говорил: " Давай попробуем!» Я уже понимала, что безумно люблю его, и что теряю власть над ситуацией, теряю контроль над собой. Я всегда боялась потерять «власть», тем более, будучи не уверенной – любит он меня или нет. Я думаю, что я просто издергала его, измучила, а он еще даже не успел разобраться в своих чувствах – собственно, за что он мучается? Я не знала, что делать, от своего бессилия я, и сходила с ума: понимая, что влюбилась и, думая, что Алешка не любит меня, я боялась потерять другого человека, в чувствах которого была уверена. Я сама шла по линии наименьшего сопротивления и вместо того, чтобы просто любить и помочь Павлову полюбить меня, я делала все, чтобы этого не произошло. Я надеялась, потом обуздать и свои чувства – убить свою любовь, во имя спасения