секундам рай.
Его так мало в этой жизни,
Но без него не полон тот —
Тот самый – за последней мыслью,
Тот, где блаженство не пройдёт.
А этот – маленький, но важный,
Как буква в слове, как звено,
Как в шестерёнке зубчик каждый,
Как запятая перед «но»,
Как шаг резьбы для проворота,
Как белый флаг и красный крест,
Как третья для аккорда нота,
Как после заморозков лес…
«Сначала нагота стеснялась…»
Сначала нагота стеснялась,
А позже – стала не нужна.
Случилось так, что тело смялось,
Провисла наготы струна.
И не звучит, что прежде пело.
Как ни положишь – не лежит.
Ах, до чего ж нестойко тело!
Лишь вызреет – к земле спешит.
«Жизнь уберёт и нужных, и ненужных…»
Жизнь уберёт и нужных, и ненужных,
А кто останется, так с тем и завершать,
И доживать, и лучшей из отдушин
Покажется вчерашняя тетрадь.
Заметки на полях, пометки в плане,
Где видно, что ещё есть время, есть,
Не только сделать, более – исправить
Ошибку долга, сохраняя честь.
Прими урок, мой друг великодушный,
Когда не хватит силы переждать:
Жизнь уберёт и нужных, и ненужных,
А с кем остаться – не тебе решать.
«Не спрашивай: куда уходят?..»
Пожалейте меня! —
Мне еще предстоит умереть!
Михаил Светлов
(1903—1964)
Не спрашивай: куда уходят?
Скажу: уходят, вот и всё.
Дни – словно кто-то верный сводит
Изображение твоё.
Как фреска мерно облетает
Оно, и вот уже глядит
С него, что больше не исправить,
Что обрело бесправный вид.
Застыло в должном начертанье
На стенах, вверенных судьбой.
И лишь одно – воспоминанье,
Как след под стекшею водой,
Тебе осталось на прощанье
От невозвратной жизни той.
«А за окном души – усталость…»
А за окном души – усталость
И где-то прошлое, поверь.
А на листе такая малость —
Строка и… вечность вместе с ней.
Строка и вечность – две подруги,
Две нареченные сестры.
Одна сплела молитвой звуки,
Другая – ею, но миры.
Одна мне руку протянула,
Когда над пропастью шагнул,
Другая в спину ветром дула,
Чтоб ветер парус-лист прогнул.
Я плыл над бездною, и Слово
Меня вело сквозь невозврат.
И рвались на куски оковы,
И был бессилен бездной ад.
И только Слово, что шепталось
Душой на разные лады,
Из сотен тысяч