понимал, о чем ему говорил следователь.
Судьба порой над нами глумиться. Она безжалостна, понял Василий, ее веления беспрекословны, и напрасно пытаться что-то изменить. Уже поздно, может быть, лучше подумать о будущем. Сколько Василий не буйствовал, не бравировал перед блюстителями закона, не отказывался от пищи, не отклонял предложенные кандидатуры адвокатов, высшую меру наказания не потребовал даже сероглазый прокурор. Хорошие отметки и характеристики в личном деле обеспечили ему заключение по общему режиму. Василий не понимал, что происходит, он ведь уже простился с жизнью. Зачем ему этот дополнительный, трудный шаг с того света? Все с ним происходило как во сне. Только от этого жуткого кошмарного сновидения невозможно было избавиться. Сначала Вася даже искал экстремальный случай, чтобы приблизить свой печальный конец, думал перерезать вены, отравиться, погибнуть в драке. Сокамерники признали его сумасшедшим: еще бы, он буквально кидался на всех, не прощая мелочных обид. В его глазах была смерть, пробирая всех холодом от пят до кончиков волос. Только сам он ее не видел и даже не догадывался, глядя на бледнеющие лица блатных и отморозков.
Как оказалось, для человека труд – вдохновенный, самозабвенный и результативный труд – это спасение от невзгод и депрессии. Нашлись в цехах колонии свободные станки, конечно, не такие точные, как в институтских цехах, но работать можно. Ведь и заказы самоокупаемая колония выполняла самые простые, не требующие космической точности. Василий покрутил сначала одну ручку, затем другую, подумал: жить как-то надо – и втянулся в работу. «Золотые» руки мастера востребованы во все времена.
И все бы ничего – сносный быт устраивал, блатные не трогали. Начальство и мужики выказывали уважение. Да вот только не давал покоя Василию дух проклятого Петьки. Обычно он приходил к нему ночью во сне. То жалостливый, с одним лишь вопросом: «За что ты меня так? Я ведь только смеялся над тобой…» Грустные Петькины глаза были полны слез, а голос казался чужим – тихим и дрожащим.
А иногда он среди ночи, смеясь, врывался в его душу: «Ну что, многого ты добился, убив меня?!» Это был настоящий Петька, которого Василий хорошо знал и не мог забыть.
Сердце в ночи сжималось от боли, и он просыпался. Открывал глаза и пытался понять, явь это или сон. Долго лежал, собираясь с мыслями. И самому себе отвечал: конечно же, ничего он не добился и ничем не может быть оправдано убийство человека.
Эта боль откровения, вместе с Петькиным духом, иногда и днем врезалась ему в сердце жгучей болью. Тогда он останавливал станок, садился на стул и пытался отогнать мрачные мысли, которые тянули его в бездонную пропасть. Он будто стоял на ее краю. Судьба не дала ему в нее упасть, значит теперь нужно постараться удержаться самому.
Много людей прошло тюремную школу, со многими Василию довелось познакомиться. Хотел он этого или не хотел,