началось с туфель. Глянцевых, лакированных, красных, как яблочные леденцы, с бесконечными каблуками. Я нашла их фотографию в одном журнале и вырезала. Время от времени, когда никого не было рядом, я доставала картинку и смотрела. У меня кружилась голова, и я чувствовала себя немного глупо – непонятно почему. Можно подумать, это была фотография мужчины или чего-нибудь такого. А это всего лишь обувь. Мы с Надеждой носим одинаковые туфли: неуклюжие, без шнурков, из кожзаменителя цвета овсянки, бесспорно и чрезвычайно «подобающие». Но втайне стонем над шестидюймовыми прозрачными каблуками от Маноло Бланика, над ярко-малиновыми замшевыми мюлями от Джины или расписанными вручную шелковыми туфлями от Джимми Чу. Конечно, это абсурд. Но я захотела эти туфли с такой силой, что самой страшно. Хотела хоть разок ступить в глянцевую, ликующую журнальную страницу. Попробовать рецепты; посмотреть фильмы; прочитать книги. Все это воплотила в себе пара туфель: жизнерадостный, беззастенчивый красный цвет, откровенно невозможные каблуки. В этих туфлях можно делать что угодно: вальяжно раскинуться в кресле, возлежать, красться, гордо вышагивать, летать, – но только не ходить.
Я держала вырезку в сумочке, иногда вынимая и разворачивая, словно карту места, где спрятан клад. Надежда вскоре поняла, что я что-то скрываю.
– Это глупо, я знаю, – сказала я. – Может, я съезжаю с катушек. Наверное, я в конце концов стану как миссис Баннерджи – буду носить десять плащей разом и воровать чужое нижнее белье.
Надежда засмеялась.
– Нет, Вера, вряд ли. Я тебя очень понимаю. – Она пошарила рукой по столу, нащупывая свою чашку с чаем. Я знала, что помогать ей нельзя. – Ты жаждешь чего-нибудь неподобающего. Я хочу «Лолиту». Ты – пару красных туфель. То и другое совершенно неподобающе для таких, как мы.
Она склонилась ко мне и понизила голос.
– Там адрес есть?
Адрес был. Я ей об этом сказала. В Найтсбридже.[6]
С тем же успехом мог быть в Австралии.
– Эй! Буч и Сандэнс! – Это жизнерадостный Крис пришел мыть окна. – Ограбление замышляете?
Надежда улыбнулась.
– Нет, Кристофер, – лукаво сказала она. – Побег.
Мы все спланировали с хитростью и скрытностью военнопленных. У нас было громадное преимущество: внезапность. Мы не были склонны к побегу, как миссис Макаллистер, – нам доверяли, как приятно вменяемым и надежно нетранспортабельным.
Я предложила применить отвлекающий маневр. Как-то убрать дежурную сестру от конторки, оставив входную дверь без наблюдения. Надежда стала околачиваться у двери, слушая звук нажимаемых кнопок, пока не обрела почти полную уверенность, что может воспроизвести комбинацию. Мы все рассчитали с точностью опытных стратегов. В пятницу утром, без девяти девять, я взяла в гостиной окурок мистера Бэннермана и спрятала у себя в комнате, в металлической мусорной урне, полной бумаги. Без восьми мы с Надеждой уже были в вестибюле и направлялись в комнату для завтрака. Через десять