разговора Феди-гитариста с шофером, история с конфетами, потом капитан Рубченко.
О выстреле он рассказал так:
– Эта история была сообщена Павлу Остаповичу не вся целиком. Он остановил Алешу… Когда, Лешик?
– Когда пень грузили в такси, – поспешно подсказал я.
– Да, в такси. Павел Остапович начал расспрашивать второго мальчика…
– Вот этого, – сказала Анна Егоровна.
– Да, этого, Степу. Он сообщил, что пень доставили во двор милиции.
– И почты…
– Да. В этот момент я разрешил себе восклицание, не относящееся к делу. Павел Остапович меня осадил. Меня это крайне удивило. Мы с ним дружили почти тридцать лет… – Он закашлялся.
Докторша смотрела на него ледяными глазами.
– Да, тридцать лет! Мальчики об этом знают. И Степка в эту секунду сорвался и заявил, что капитан Рубченко тоже хватался за сердце, стоя перед пеньком.
– Вот как… – сказала Анна Егоровна.
– Павел Остапович не возразил. Напротив, он начал поспешно извлекать из-под пиджака некий предмет, подвешенный на шнурке под мышкой. Не пистолет, Анна Егоровна. Пистолет, подвешенный таким образом, стреляет мгновенно. Этот же предмет… Я вам его покажу.
Шкаф отворился с привычным милым звоном. Степка пробормотал: «Дьявольщина!» Вот он, бластер… Не приснился, значит.
– Этот предмет, доктор, он висел на этом шнурке, видите? Прошу вас посмотреть, не касаясь его.
– Странная штука.
– Именно так, доктор. Она висела на петле-удавке, никаких антабок не имеется. Висела неудобно. Ему пришлось извлекать этот предмет три-четыре секунды.
– Вы настолько точно заметили время?
– Я кадровый военный. Это мой круг специфических навыков.
Она кивнула очень неодобрительно.
– Вы понимаете, Анна Егоровна, я следил за Остаповичем с большим интересом. Предмет не походил на оружие, и я подумал о каком-то вещественном доказательстве, с которым хотят нас ознакомить. Но… смотрите сюда. С конца предмета сорвалось пламя, пролетело рядом с моей головой… Я сидел вот так – видите? Отверстие в бетонной стене он прожег за долю секунды. А дети? Здесь были дети, понимаете?
– Скорее ниша, чем отверстие, – задумчиво сказала докторша. – Покажите ваше левое ухо… М-да, ожог второй степени. Больно?
– Какая чепуха! – крикнул Сур. – «Больно»! Вот где боль! – кричал он, показывая на мертвого. И снова осекся.
Помолчали. Теперь Анна Егоровна должна была спросить, почему Сур беседовал с Рубченко, держа в руках винтовку. Или просто: «Чем я могу помочь, я ничего не видела». Она сказала вместо этого:
– Я обработаю ваше ухо. Поверните голову.
– Вы мне не верите, – сказал Сур.
– Разве это меняет дело?
– Доктор! – сказал Сур. – Если бы речь шла о шайке бандитов…
– М-да… О чем же идет речь? – Она бинтовала его голову.
– До сегодняшнего дня я думал, что подобного оружия на земле нет. На всей земле.
– Вы бредите, кадровый военный, – сказала докторша. – Лазерных скальпелей не достанешь –